И если ты способен видеть будду во мне, тебе не составит никакого труда увидеть будду и в самом себе – возможно, немного ленивого, немного сонного, немного заблудившегося.

Но будда есть будда. Не имеет значения, что какие-то винтики и болтики немного ослабли, мы их подтянем. Буддовость – это природа каждого человека.

Я не хочу, чтобы вы поклонялись буддам, я хочу, чтобы вы стали буддами. Это единственный правильный вид поклонения. Если вы любите, станьте буддой.

Второй вопрос:

Ошо,

Гаутама Будда, Махавира, Кришнамурти всю свою жизнь странствовали, перемещаясь из одного места в другое. О Кришнамурти рассказывают, что когда он в последний раз уезжал из Индии в Калифорнию, он сказал кому-то, что если в Калифорнии врач скажет ему: «Больше никаких путешествий, никаких бесед», то все будет кончено, и через четыре недели он умрет, – именно так и случилось на самом деле.

Скажи, пожалуйста, какой смысл вкладывают все мастера в то, чтобы все время странствовать, а не оставаться на одном месте, как Рамана Махарши?

Рамана Махарши – мистик, а не мастер. Мистики никогда не странствуют, потому что мистики не предпринимают никаких усилий для того, чтобы передать свой опыт другим. Они считают, что то, что они переживают, невозможно передать другим, об этом ничего нельзя сказать.

Поэтому во все века мистики оставались на одном месте. Какой смысл перемещаться туда-сюда, странствовать из одного селения в другое селение, из одной страны в другую страну – ради чего?

Опыт мистиков выражен в древнем афоризме: «Колодец остается на своем месте. Жаждущий должен идти к колодцу, а не колодец – к жаждущему».

Будда, Махавира, Бодхидхарма, Шанкара, Нагарджуна, Магомет, Иисус, Кришнамурти – все они странствовали, все время находились в пути…

В устах Мухаммеда эта пословица звучит по-иному, он переделал ее таким прекрасным образом. Он говорит: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Таковы мастера…

Не то чтобы они вступали в противоречие с мистиками; по сути, они согласны, что очень трудно, почти невозможно сообщить, сказать что-либо об истине, о самореализации. Это – за пределами слов, за пределами возможностей языка; в этом они согласны с мистиками.

Но тем не менее мастера говорят, что всегда можно попробовать использовать какие-нибудь непрямые способы, вреда от этого не будет.

Нет прямого способа выразить внутреннее переживание с помощью языка, но можно найти такие способы, такие приемы, с помощью которых что-то может быть сказано, а если не может быть сказано, то может быть услышано.

Подчеркиваю: истина не может быть выражена словами. В этом мистики и мастера согласны: истину нельзя выразить словами.

Но мастера не согласны с мистиками в одном пункте: даже если что-то не может быть сказано, оно может быть услышано – через глаза мастера, через присутствие мастера, через его любовь, через его сострадание, через его безмолвие; достаточно просто находиться рядом с ним. Ничего не говорится, но чье-то сердце может начать танцевать, может родиться песня.

В присутствии мастера ученик может осознать, что обычная человеческая жизнь – это еще не все, есть нечто большее. Если дать ученикам понять, что есть нечто большее – более великий покой, более глубокое безмолвие, льющийся через край экстаз, – они могут начать искать это, они могут стать искателями. И что в этом плохого? Даже если никто не слушает, все равно стоит предпринимать усилия.

Мистик и мастер переживают одно и то же, но у них разные взгляды на возможность передачи своего опыта другим – и, кажется, оба правы.

Мое собственное понимание таково: мистики – это более обычный вид людей. Они относятся к категории людей, которые не умеют четко выражать свои мысли, они – не поэты, не художники, не музыканты, не танцоры. Они происходят из народных масс.