- Пошли постучим, может поспать дадут, - сказал Кондрат, толком не осознавая, сказал ли это он или ему только кажется. В любом случае, Максим медленно поднялся и поковылял на выход.

На улице, равно как и в домике у колодца, была ночь, холодная ночь пустыни. Но они не чувствовали холода, они не чувствовали усталости - долгожданная вода добавила им сил и отбила на некоторое время все чувства, кроме радости. Они были счастливы, что живут, счастливы, что нашли воду, счастливы, что скоро смогут узнать, где они. Медленной пьяной походкой они через пару минут вновь были у парадного входа.

Максим нашёл какую-то железяку и теперь стоял, выцарапывая что-то пошлое на одной из колонн, постоянно срываясь и сквернословя. Кондрат в это время с весёлой улыбкой на губах подошёл к двери, с усилием отвёл металлическое кольцо и отпустил. Раздался глухой звук, он всем телом ощутил, как пошла вибрация от удара. Дверь резонирующе затряслась и немного приоткрылась. Максим этого не ожидал и теперь стоял, тупо глядя на образовавшуюся щель и подозрительно занеся железяку над головой. Кондрат тоже был в некотором замешательстве и на всякий случай сделал шаг назад.

Изнутри пробивался приглушённый дёргающийся свет, подобный тому, когда пламя от костра играет языками теней на деревьях. Кондрат, придя в себя, решил, что это горит камин, и плавно подошёл вплотную к проёму, на ходу правой рукой отворяя дверь.

- Люди местные, сами мы не добрые, - начал, было, он, но осознал, что говорит какую-то ерунду, и быстро осёкся.

Внутри никого не было, лишь стоящий у одной из стен камин разбрасывался светом. Вообще, было что-то зловещее в обстановке в целом и в том, как эту обстановку освещал камин. По углам большой залы стояли рыцарские доспехи различных времён и народов, повсюду у стен росли из больших горшков растения в человеческий рост. Над камином висела голова оленя с шикарными раскидистыми рогами на борту. Чуть правее у стены стоял монолитный письменный стол с открытыми пустыми ящиками. Прямо перед камином на расстоянии четырёх метров от него стояло огромных размеров кресло, можно было даже назвать его троном, из камня с позолотой.

В дальнем левом углу была небольшая полуоткрытая дверь. Когда Максим и Кондрат осмотрели помещение и не нашли ничего интересного, их заинтересовала эта дверь. Почему-то считая, что вооружиться никогда не помешает, Кондрат взял у доспехов два меча, один из которых отдал Максиму, а себе ещё и сунул за ремень короткий кинжал, завесив его уже давно потерявшей форму и ставшей мешковатой рубашкой.

Из-под двери шёл слабый поток тёплого воздуха, призывно маня внутрь. Этот же поток начал медленно приоткрывать дверь, нагнетая атмосферу мистики и сильно настораживая. Оба отпрянули в разные стороны и замерли, а Максим резко взмахнул мечом, будто пытаясь отмахнуться от возможной опасности. Так они простояли, вероятно, минуту, а может и меньше, пока точно не убедились, что ничего оттуда не вылезает.

Кондрат, не расслабляясь, и будучи готовым к удару с любой стороны, на цыпочках подошёл к двери и опасливо заглянул внутрь, щурясь как от дневного света. Там, почти в полной темноте, лежала очень крутая и очень узкая винтовая лестница, выложенная из непонятного камня. Камень на ощупь был тёплый, присутствовала также относительная мягкость, а изредка казалось, что отдельные ступеньки двигаются по собственной воле. Лестница, видимо, строилась для того, чтобы в случае нападения один воин мог сдерживать противника в этом узком проходе, ибо здесь было очень мало места, почти не развернуться, а уж пройти вдвоём не было возможности.

Стены были выложены из того же белого кирпича, что и здание в целом, только здесь каждый кирпич плотно как по линейке прилегал к соседним, и был отполирован до скрипа. Местами были небольшие кубические углубления сантиметров двадцать в глубину и столько же в ширину, возможно, предназначавшиеся для свеч или других светильников. Сейчас там было пусто и немного пыльно, не было даже следов их использования по прямому назначению, однако их подозрительное зияние в темноте навевало неподдельный страх случайному путнику, заметившему их издалека. В темноте на фоне белых стен они выглядели как бойницы, из которых неизвестно кто готов выпрыгнуть.

Кондрат, осторожно и размеренно ступающий на ступеньки, дабы не упасть и не вступить во что-нибудь непотребное, вдруг резко встал на месте и выпрямился по нитке. На секунду ему почудилось, будто за ними кто-то идёт, хотя вокруг была тишина. Но он был уверен, что слышал что-то, но эта уверенность постепенно отступала, вероятно, из-за самовнушения; он пытался сам себя успокоить, он хотел, чтобы ему это послышалось. И он добился своего - через некоторое время ему уже стало не казаться, а он был уже уверен, что ему показалось, что это сдают нервы, что сегодня был очень напряжённый день во всех аспектах.

Они двинулись далее вниз поступью кошек на охоте - осторожно, прощупывая каждым нервом ступни поверхность, на которую ступали. Всё было чисто выметено, ни одной пылинки или камушка не встречалось, даже вмятины казались плавными, создавая ощущение ровности плоскости. Лестница была длинной, казалось, почти бесконечной. Они шли и шли, шли долго, но медленно, а вокруг была тишина и темнота. У обоих от этого места мурашки ползали по спине, здесь был дух как в склепе - холодный застывший воздух.

Наконец Кондрат, идущий впереди, различил привыкшим к темноте глазом небольшой и слабый поток света, пробивающийся снизу. Это был лишь широкий и потому слабый луч желтоватого света, изредка подрагивающий. Кондрат стоял как вкопанный, рассматривая это чудо: он и не надеялся увидеть здесь свет, а уж тем более такой живой. Однако вскоре этот свет навёл его на простую мысль, что неподалёку есть люди, может быть даже несколько людей, может быть даже вооружённых. Скорее всего, их не ждали, и это порождало неуверенность в выборе последующих действий: то ли попытаться поговорить, то ли сразу пойти в атаку.

- Возможно, у них там есть охрана, - прерывая его размышления, заговорил Максим очень тихим шёпотом, звучащим в этой тёмной тишине, когда начинаешь слышать шуршание крови в венах, оглушительным криком в барабанную перепонку.

Кондрат ничего не ответил, и даже не кивнул. Он лишь медленно, боясь лишних движений, повернул голову налево к Максиму и краем левого глаза пристально взглянул на него, пытаясь только лишь этим движением что-то ему сказать. Максим в свою очередь постарался угадать, что ему внушают. Решив, что стоящий впереди грязный человек с мечом в правой руке хочет сказать, что он тоже об этом думал, Максим продолжительно моргнул. Внезапно ему стало смешно от всей этой ситуации - два оборванца в темноте перемигиваются; от этого он как-то странно дёрнулся вверх, сдерживая порыв смеха, бывший, скорее всего, истерическим.

До их слуха вдруг снизу донёсся приглушённый мелодичный звук, чем-то напоминавший оперу. Сложно было разобрать слова при таком уровне громкости, не факт также, что они вообще были. Это тихое пение распространялось скорее через вибрацию по стенам, нежели по воздуху, ибо они оба ощущали мелодию не ушами, а ступнями. Они стояли, заворожено и благоговейно слушая её, как иногда человек слышит речь на незнакомом языке, считая этот язык всемирным таинством, а говорящего - носителем священного языкового знания. Вскоре они уже различали отдельные слова и предложения, но смысл до сих пор ускользал.

Они двинулись дальше, разумно решив, что внизу вряд ли будет опасность, ибо там, похоже, было некое веселье. С каждым шагом вниз они всё ближе подходили к источнику звука, всё ближе подбирались к людям. Вокруг до сих пор было темно, хотя тот маленький луч света, который они заприметили уже давно, с каждой секундой расширялся и усиливался, указывая им дорогу.

Через некоторое время они сильно удивились, ибо наравне с поющим голосом, они услышали ещё несколько голосов. Голоса доносились пока нечётко, заглушаемые мощным оперным пением, но было ясно, внизу есть, по крайней мере, четыре человека. Кондрат с Максимом не замедлили продвиженье вниз, лишь крепче сжали рукоятки мечей. Ещё через десяток-другой ступенек они поняли, что внизу целая празднующая что-то толпа человек из двадцати, и, видимо, ещё есть прислуга. Стали доноситься смешки, был даже звон разбитой посуды и последовавшие за ним крики, которые быстро прекратились. Их вряд ли кто-либо ожидал, но вызывало сомнение, что находящиеся там люди попадают туда через эту тёмную длинную лестницу. Предположительно где-то был более цивильный проход, в котором, быть может, была охрана.

Свет становился всё ярче - они были уже недалеко от выхода или входа. В ноги вдруг навалилась какая-то тяжесть, колени перестали сгибаться, и каждый новый шаг давался с непомерным трудом и усилием мысли над телом. Одновременно с этим они как-то враз почувствовали, что вокруг них очень спёртый и тяжёлый воздух. Раньше они этого не замечали, но теперь, когда они подобрались вплотную к своей цели, на них навалилось всё и сразу. Сказалась и нервная и физическая усталость.

Кондрат, идущий впереди в нескольких ступеньках от Максима, сильно сбавил шаг, с величайшей осторожностью ступая на каждую новую ступень. Он согнулся вдвое и почти полз по стенке, стараясь первым заметить выход и осмотреть тамошнее пространство прежде, чем его самого заметят. Внезапно он осознал, что голоса стали немного тише, будто они прошли тот жилой этаж и опускаются ниже, вероятно, в подсобные помещения. Теперь он был почти уверен в том, что отсюда есть другой выход, через который и прошли веселящиеся там люди. Однако он достаточно обоснованно полагал, что там, куда они сейчас направляются, есть прислуга, которая не замедлит поднять крик.