- Любишь смотреть на детей? - спросил он.

- Не то, чтобы люблю, просто мне нравиться смотреть на эту жизнь в самом её начале. Прекрасно, когда это начало бывает радостным, без грусти, - умилённо рассуждал Максим.

- Понимаю. А что ты будешь делать, если прямо на твоих глазах эти жизни будут уничтожаться?

- Не понял.

- Я говорю о том, что если сейчас что-нибудь произойдёт, а ты ничего не сможешь сделать. Они будут гибнуть на твоих глазах, а ты ничего не сможешь сделать. Ты ведь уже однажды залюбовался на красоту, в итоге не смог спасти ни себя, ни эту красоту, которая была в тебе. Её больше никто не видел. Помни: немногие видят красоту, и ещё более немногие видят красоту в простой жизни. Не позволь умереть тому, что видишь.

Мимо, сверкнув фарами, проехала машина. Максим проснулся. На часах было около одиннадцати вечера, за окном было уже темно. Он встал, потряс головой, подумал о том, какие иногда бывают сны, и пошёл на кухню выпить чего-нибудь.

Спать совершенно не хотелось, поэтому он решил подготовиться к экзамену по физике. Разложив на столе учебники, справочники и задачники с решебниками, он приступил к изучению теории. Через полчаса глубокого изучения материала, он принял решение, что лучше и продуктивнее - это написать шпаргалки. Для этого пришлось искать по всей квартире чистую бумагу для принтера. Таковой не нашлось, посему он снова засел за вызубривание материала. Однако, физика - это сложный предмет, что и сыграло свою роль. Через час напряжённой умственной работы, он уснул.

Наутро, обнаружив себя лежащим на груде книг, он почувствовал себя нехорошо. Ему всегда становилось нехорошо, когда он спал более получаса днём. Поэтому он старался не спать днём, даже если был сильно уставшим. Вместо этого он пытался всеми способами протянуть до вечера, а там уж тёплая уютная постель ждала его.

В общем, надо было срочно приводить себя в порядок. Полежав немного и в который раз решив в любых случаях бодрствовать днём, он сделал над собой усилие и поднялся. В ушах от этого зазвенело.

В местном часовом поясе было около десяти утра, солнце, не в пример вчерашнего дня, уже вовсю припекало. Настоящее лето. Только одно обстоятельство портило кайф от лета - местные власти запретили продавать пиво в ларьках и с рук, торговать им можно было только в больших магазинах наряду с утюгами. Для некоторых это было кощунственным, но выбирать не приходилось.

Придавив жука на подоконнике, Максим направился в душевую. Холодный душ взбодрил его и немного освежил. Однако предстояло ещё совершить ритуал по ликвидации последствий дневного сна. Этот ритуал заключался в двадцатиминутном распитии трёх кружек зелёного чаю, а затем пробежки трусцой по улице.

Плотно отзавтракав и распив чай, он совершенно неожиданно для себя вспомнил, что не отдал одной милой девушке вещь, которую она так великодушно вчера отдала ему во спасение души и тела от позора и гонений. Надо был вернуть. Уже запихивая поделку в рюкзак и одевая тренировочный костюм, он осознал, что не помнит её адреса.

Он вышел из дома в совершенной растерянности и сел в первый попавшийся автобус на институт. Нужно было проехать полчаса, а потом ещё пешком идти столько же. За исцарапанным стеклом автобуса мелькали старинные постройки, сохранившиеся со времён Пушкина. Они прекрасно гармонировали с недавними новостройками. Затем дома сменил лес. Он продолжался недолго, всего пару километров. На смену ему пришли небольшие дачные домики, все покосившиеся от старости.

Здесь земля была не очень дорогая, поэтому в основном здесь ютились пенсионеры, получившие эту землю ещё при СССР, да молодые семьи, получившие наследство от пенсионеров, но не имеющих денег на собственную квартиру в городе. Домики были невысокими, один-два этажа. Были они все построены наспех, будто люди не собирались надолго задерживаться в этих краях. Из-за этого, а ещё от того, что их давно не ремонтировали, они приходили в негодность. За посёлком вновь следовала цивилизация. Начинались заводы и большие мусорные ямы, потянулись телефонные провода, провалил дым от машин. Вокруг заёрзали машины. Старик, сидевший у окна, вздохнул и прослезился. А вот и конечная. Ещё несколько минут бега рысью и покажутся две башни института.

Максим вышел из автобуса и вдохнул полной грудью ядовитые испарения машин и заводов. Постояв немного на месте, морально подготавливаясь к пробежке, он увидел группу немолодых людей, вышедших с утра на пробежку. Он решил к ним присоединиться. И присоединился, удачно вписавшись в их компанию, и даже в некоторых местах её украшая.

Из-за высокого здания какой-то компании показались две большие башни института. Башнями здесь именовались две одиннадцатиэтажные постройки, но этажи там были настолько высокими, что здания составляли в высоту все двадцать пять жилых этажей. Они были построены не так давно, всего около пяти, десяти лет назад, поэтому помещения внутри них были не в очень плачевном состоянии. Странно, что у института, не располагающего средствами на ремонт старых помещений, обнаружились деньги на постройку новых зданий.

Изнутри эти башни напоминали недостроенные со времён революции двадцатого века бункеры. Лампы здесь были частично перебиты, частично украдены, а иногда и вырваны с корнем из потолка так, что лишь провода свисали. Частенько во всём институте отключали свет по техническим причинам. Поэтому здесь всё время царил полумрак. Проблема решалась за счёт большого количества окон. Но всё равно оставалась возможность наткнуться на торчащую из стены железяку или оголённый провод. За партами вообще сидеть было опасно, ибо они шатались и из них сыпались опилки вперемежку с болтами и семечками.

В остальных корпусах было ещё хуже. На семь этажей был всего один работающий туалет типа сортир, располагавшийся на самом верхнем этаже. При входе в туалет, можно было видеть надпись: "Вход в рай", а на выходе, другую: "Выход в ад". Лифты частенько не работали, да и ездить в них было страшно. Постоянный металлический скрип настораживал, а завывание ветра в шахтах наводило страх. Порой казалось, что где-то внизу сидит узник и воет, а иногда узник превращался в собаку и скулил. Кое-кто в шутку кидал туда недоеденные бутерброды и прочую дрянь. Может из-за этого, а может из-за чего другого, из шахт всё время воняло гнилью.

Но, несмотря на все кажущиеся неудобства, институт считался престижным, в него был постоянно большой конкурс. К тому же студенты не жаловались и спокойно существовали во всём этом бардаке. Ведь человек приспосабливается к любым условиям. Некоторые даже живут в вечной мерзлоте, и ведь ничего, не жалуются. Ну а кому как не студентам обладать самой высокой приспособляемостью.

Итак, остановившись перед главным входом, он решил немного передохнуть и испить водицы. Неподалёку располагался ларёк, пользующийся популярностью у студентов, потому что работал без выходных и перерывов на обед. Выудив из кармана деньгу, он приобрёл себе немного минералки, которая тут же была употреблена по её прямому назначению, то есть выпита. Напившись, он пошёл по булыжной мостовой, изо всех сил напрягая свой серый мыслительный центр, но так и не смог вспомнить маршрута к дому Анжелы.