Всю дорогу домой Оливия гипнотизировала телефон. Слава богу, отец буквально прилип к своему «Блэкбери». Бедолага должен был почти тут же развернуться и этой же ночью сесть на самолет в Сан-Паулу. У нее весь вечер будет свободен. Она подождет.

– Счастливого Нового года и добро пожаловать домой! – Кейт засыпала их серпантином и конфетти, едва открылись двери лифта. Брюс гавкнул, а Анка затрубила в нелепый игрушечный рожок. На них всех были сияющие диадемы с надписью «Новый год!», хотя диадема Брюса упала в тот момент, когда он прыгнул на руки Оливии.

– Ты знаешь, я действительно переживаю, что он любит тебя больше, чем меня, – сказала Кейт, обнимая подругу. – Я так по тебе скучала! И по вам тоже, мистер Самнер. Добро пожаловать домой, добро пожаловать домой!

– Боюсь, ненадолго, но спасибо тебе за… ну, все это. – Он был искренне тронут. – У меня никогда не было такого теплого и… буйного приема.

Оливия ужасно скучала по Кейт. Если бы Кейт поехала с ними, неделя в Кабо была бы намного более терпимой. Хотя они нарушили их собственное правило и часто слали друг другу эсэмэски, телефон не мог заменить живого общения. Телефон! Она проверила его, как только опустила Брюса на твердую землю.

Ничего.

Отец извинился и пошел готовиться к отлету в Бразилию, Оливия скользнула в свою комнату, чтобы «освежиться».

Но вместо этого она стала ждать.

Марк хотел ее. Она была уверена в этом. Она знала этот взгляд. Что пошло не так? Нет. Все было в порядке. Он хотел ее. Она всегда понимала такого рода вещи. Но что, если она ошибалась? Ей стало дурно.

Ну, Оливия хотела чувствовать. Марк сделал это. Она знала, что он сможет, и была права в этом. Она была права и насчет Кейт. И насчет этого она тоже права. Конечно, будут проколы, но Оливия знала, что делает.

Она снова проверила телефон. Ей нельзя было показывать, что она слишком нуждается, нельзя быть слишком навязчивой, слишком слишком. Для такого как Марк это станет сигналом к расставанию.

Но она чувствовала себя именно так. Так что она снова послала ему сообщение.

Оливия потерла предплечья. Подождала. В ожидании таилась обнадеживающая безнадежность. Она улыбнулась. Кейт протащила ее сквозь «В ожидании Годо» Сэмюэля Беккета.[22] Но только сейчас Оливия действительно поняла смысл этой пьесы. Ожидание было трагикомедией, синонимом пронизывающего абсурда, бесконечности и муки. Мы находим тысячи поводов отвлечься, лишь бы убедить себя, что не ждем, потому что ожидание невыносимо. У ожидания есть требования. Оно переполнено страхом и потенциальным отказом, грозит отчаянием. Это «трагическая» часть ожидания: ждете ли вы заказ из «Блумингдейла» или смерти матери. И всегда в безнадежности есть лучик надежды: менеджер поднимет трубку и примет заказ, или мать поправится, или он напишет ответную эсэмэску. Она сидела на постели. Где тут была «комедийная» часть? Девушка снова проверила телефон и легла.

Оливия медленно проводила руками вверх и вниз по телу. Раньше это было проще. Все имеет свою цену. Ожидание – ее цена на сегодня. Почему он не ответил? Она чувствовала, будто движется по кругу в чулане своих новых ощущений, и эти круги всё сжимаются. Она снова проверила телефон.

– Оливия, я уезжаю, дорогая. Машина уже пришла. Она спрыгнула с постели, все так же не выпуская телефон, и пошла к отцу. Оливия, Брюс, Анка и, более сдержанно, Кейт – все пожелали ему счастливого пути.

– Ну, идем. – Кейт кивнула в сторону гостиной. – Я налила тебе бокал вина, можешь рассказать, насколько отвратительна семейка Ярдли, и показать мне фотографии.

Кейт заготовила сотню забавных историй о Чайна-тауне. Боже, спасибо тебе за Кейт.

– И угадай, что случилось? Я приберегла лучшее напоследок. Ты не поверишь, но однажды, когда я была в Чайна-тауне, я видела Серену с Марком Редкиным, и он обнимал ее! Что я тебе говорила? Этот мальчик широко раскинул сети.

Комната закружилась перед глазами. Серена? Мыслей было столько, что Оливия чувствовала, будто голова вот-вот взорвется.