– Я слышала, я слышала. – Оливия держала сковороду перед собой. – Это хорошо.

– Да. – Мне пришлось присесть на минутку. Я все еще вытирала руки о джинсы. Они были мокрые и липкие от пота. – Но нам придется погрузить Редкина в машину, когда она прибудет. – Я указала на сковородку. – Положи ее в посудомойку. И нож тоже. Мы положим его обратно ему в карман.

– Верно, – согласилась она. – Твоя ДНК. – Она посмотрела на высохшую кровь на моей груди. – Мы, хм, должны… ты должна переодеться, правильно?

Мы обе устали. Шок выматывал. До нас начала доходить реальность того, что мы сделали.

И нам еще предстояло много, много всего.

– Правильно. – Я должна была достать нож. Он не двигался? Это не подергивания? Как он мог умереть? Моя мать словно искупалась в крови, но жила еще несколько минут. Мы говорили. Она заставила меня дать обещание. Йель. Он посмотрел на меня? Я не закрыла ему глаза, так что зажмурилась сама, вынимая нож. Его ладонь была холоднее мраморного пола. Мертвецки холодная.

– Вот, сунь в посудомойку. – Я отдала нож Оливии. – Я присмотрю за ним. Когда ты вернешься, я переоденусь.

– Да, – она кивнула. – Да.

К тому моменту, как я вернулась в джинсах и худи, Оливия не сдвинулась и на миллиметр.

– Окей, нам надо придумать, как спустить его вниз к машине.

Она кивнула, но не ответила. Кажется, мы с ней тупели по очереди.

– Эй, я придумала! У вас есть эти штуки, типа ручных тележек, чтобы возить мебель и чемоданы?

– Есть. – Она просияла. – Они в маленькой комнате за гаражом, но до лифтов. Кажется, их там три штуки.

– Ладно, ты следи за ним, а я схожу.

Я спустилась на грузовом лифте. Мое будущее… проклятье, моя жизнь… разлетались на части. Но я не плакала. Вместо этого я представляла себе, как иду по старому кампусу в Йеле. По дороге на одну из своих первых лекций я вдыхала свежесть октября. Сухие листья ломались под подошвой. Я помахала паре ребят, которых знала по общежитию. Мы встретимся позже, чтобы позаниматься, а потом выпьем кофе перед моей сменой в библиотеке.

Я распланировала все, что буду делать в Йеле. Чувство, что я все обрела, а потом утратила, было невыносимым.

Я обнаружила себя в кладовой, и я понятия не имела, как я туда попала.

Прости, мама. Я пыталась. Я очень старалась. Клянусь тебе и богу, я старалась.

У меня не получилось.

Я подняла тележку наверх. Никто из нас не хотел прикасаться к телу. Нас накрыло истерикой. В конце концов мы решили надеть перчатки.