Мы проговорили четыре часа. Когда Анка с Брюсом вернулись с прогулки, большая часть беседы велась шепотом. Мы разговаривали и шептались, когда притворялись, будто едим. Потом мы переместились в мою спальню и притворились, что поглощены чем-то на моем ноуте. Там мы говорили, спорили и плакали. И наконец у меня получилось. Взгляд Оливии очистился от поклонения и наполнился бесконечным страхом.

Как и должно было быть.

– Что нам делать? Мы должны что-то сделать. Мы должны прищучить его, – сказала она, как только горизонт очистился. – Этот ублюдок пометил меня на всю жизнь. Изрезал меня. Ты и половины не знаешь. Мы все в опасности, Кейт. Я знаю, что он любит. Я знаю, на что он способен. И если подумать, как по-скотски я поступила с Сереной. Я ведь была действительно счастлива, что…

– Оливия, сядь. – Я похлопала по кровати рядом. Она села. – Ты должна отменить сегодняшнюю встречу.

На лице Оливии смятение и облегчение сменяли друг друга.

– Но мы… уже слишком поздно.

– Смотри, мы по щиколотку в зыбучих песках. И нет такого краткого справочника по секретным боевым операциям, который вытащил бы нас оттуда. – Как я уже сказала, я знала, что это действительно так. Каковы были наши шансы? – Не ходи сегодня ни за что. Соберись. Если ты пойдешь туда в таком виде, как сейчас, ты либо потопишь нас обеих, либо нас вообще убьют.

– Убьют! Да ладно, Кейт, не будь…

– Помнишь самоубийство? Вообще-то кузина Серены дружила с этой девушкой. Как тебе? – Оливия побледнела. – И должны быть еще жертвы. Я уверена в этом. Все, что я знаю о таком типе людей и о том, как он давил на Серену… – Я пристально посмотрела на нее. – Ты должна написать ему сообщение и все отменить.

Оливия схватила телефон и принялась расхаживать по моей спальне. Я не двигалась. Пыталась думать. Мыслей не было.

– Я не могу написать ему. – Ее трясло. – Я сделала так однажды, и он четко приказал мне никогда не делать так больше. Никаких эсэмэсок, писем – ничего. Даже голосовой почты… Мы… мы договаривались о встречах в коридорах школы. Если это действительно важно, я могу позвонить Марку на другой номер. Думаю, это одноразовый мобильник. Но даже в этом случае, если он не поднимает трубку после двух сигналов, я должна сбросить звонок. Таковы правила. Он, ну, суперпараноик.

– Нет, он суперумный. – Я застонала. – Он не хочет оставлять никаких виртуальных следов. Много бы я дала, чтобы взломать его рабочий компьютер. Я уверена, его ноут чист как лодка, полная девственниц. – Я схватила подушку и вжала ее в живот. – Интересно, есть ли у него сувениры на память, вроде трофеев. Некоторые собирают… украшения, фото, что-нибудь. Может быть, мы сможем как-то отследить их до школ, где он работал и тогда… тогда… Боже, я не знаю, может шантажировать его, чтобы он оставил нас в покое или что-то еще.

Оливия остановилась и рухнула на сидение рядом.

– Фото?

– Да, фото. Как трофеи его поклонниц. Я знаю, ты любишь «Место преступления» и «48 часов».

– У него есть фотоальбом. Может быть, мне кажется. – Она дышала все чаще и чаще. – Некоторое время назад я видела что-то похожее в глубине его платяного шкафа, под вещами. – Она сглотнула. – Помню, подумала, как странно, что у кого-то еще есть фотоальбомы, и потом решила, что там хранятся фотографии Единственной, понимаешь? Девушки, которая разбила его сердце и превратила его в это чудовище. – Ее глаза наполнились слезами. – А глупая, глупая я стану той, которая заставит его забыть о ней. Я думала излечить его разбитое сердце, и, о боже, вместо этого он уничтожил меня.

– Нет. Нет, не уничтожил. Даже близко нет.

Она сдержала слезы. Распрямилась и посмотрела яростно. Немного пьяно, конечно, Оливия не могла держать себя в рамках, но все же яростно.

– Я уверена, это был фотоальбом, Кейт.

Некоторое время мы ничего не говорили, только кивали друг другу.