— Дамы и господа, — начинает он (она? оно?) трудно определить: строгий яркий костюм, туфли на острых каблуках, лихой выбеленный чуб на одну сторону, глаза с подводкой… — и вот мы дождались этой минуты. Дождались, пока здесь, перед вами, окажется главный лот нашего аукциона — невинная дева. Посмотрите, как она хороша! — теперь высвечивают меня. — Волосы, словно медь. Зелёные глаза. Белая кожа. Настоящая юная колдунья! Уверен, она уже похитила чьё-то сердце. Да?

— Да! — раздаётся из зала.

Теперь я не вижу лиц, но я чувствую — похоть, азарт, жажду… Кажется, слышу их тяжёлое сбитое дыханье. Кожей ощущаю взгляды.

Пираньи были у меня на свадьбе. И они были милосердны. Здесь же — демоны. И они не ведают жалости.

— Начнём торги! — вещает распорядитель. — Начальная цена… — сумма просто баснословная. Мне бы порадоваться, что оценили так дорого. Но радости нет — ведь Ресовскому придётся перебить названную сумму. А это значит… Когда за тебя платят такие деньги, ты теряешь право даже на малейшие крохи свободы.

Наверное, он сейчас ликует.

Дальше полная дичь — суммы летят всё выше и выше. В поднебесье. Головокружительные. Нереальные. Откуда у людей такие деньги?

Наконец торг останавливается на цифре с семью нулями. В долларах.

Распорядитель аукциона озвучивает её раз… и бьёт молоточком…

Два…

Бьёт молоточком.

Противный толстяк, который назвал эту сумму, шарит сальным взглядом по моей фигуре и самодовольно ухмыляется, должно быть, представляя, что будет делать со мной.

Меня мутит от одной мысли достаться ему.

Это против правил, но я обхватываю себя руками, ёжусь.

Гадко. Как же гадко.

Хуже, чем когда я сидела в клетке.

— И… — распорядитель заносит молоток, чтобы огласить мой приговор, когда раздаётся:

— Умножаю на три, — голос звучит ровно.

Я понимаю — он ждал.

Ресовский выходит в полосу света, подходит вплотную к подиуму, не сводит с меня глаз. В их темноте плещется что-то похожее на тревогу.