Фыркаю, подхватываю клатч и пиджак Ресовского и равнодушно прохожу мимо неё.

Только семейных дрязг мне сейчас не хватало. Итак настроение ни к чёрту.

Останавливаюсь напротив Ресовского, задираю голову, чтобы встретить его взгляд.

В тёмно-карих глазах плещутся восторг и лукавство.

Он притягивает меня к себе и нагло бесцеремонно целует… будто метит. А я…

Я взлетаю…

Позволяю оторвать себя от пола — немудрено при нашей разнице в росте.

И нет, бабочек в животе не чувствую. Чувствую бабочкой себя. Словно проламываю кокон. Расправляю крылья. Впервые ощущаю счастье полёта.

Нельзя.

Так нельзя…

Слабо сопротивляюсь, но в ответ на моё сопротивление Ресовский лишь усиливает напор и углубляет поцелуй.

Вскидываю руки вверх, путаюсь пальцами в волосах…ненавижу себя и… отвечаю ему.

Роняю пиджак, он наступает на него, как на ненужную тряпку. Одной рукой придерживает меня между лопаток, другой — обвивая талию…

Словно заграбастывая у всех, присваивая себе.

Заставляя стонать ему в губы…

Сумасшествие…

Наконец, меня отпускают и позволяют дышать.

— Ты охренительна! — хрипло произносит он. — Никогда не любил целоваться. А с тобой — нацеловаться не могу.

В карих глазах плещутся восторг и желание. Не оскорбляющее, не унижающее — возносящее.

Будь я его женщиной — почувствовала бы себя особенной, счастливой.