Луис Ненда шагнул вперед, но в последний момент остановился:

— Как ты думаешь, сколько здесь «же»? Ускорение может убить не хуже огня.

— Понятия не имею. — Ребка подошел и встал рядом с ним. — Но, полагаю, мы это скоро узнаем. Или останемся здесь и умрем. — Жестом радушного хозяина он указал на столб. — Прошу.

— Благодарю, — и Ненда исчез, проглоченный вспышкой голубизны.

Ребка окинул все прощальным взглядом… может, последним в своей жизни. И прыгнул вперед. Мгновение небытия, слишком короткое и странное, чтобы назвать его болью, и вот он уже стоит на плоской поверхности. Он закачался, стараясь удержать равновесие. Непроницаемая темнота окружала его со всех сторон.

Он стал шарить вокруг… и ничего не ощутил.

— Есть тут кто-нибудь?

— Мы все здесь, — ответил голос Ненды.

— Где здесь? Вы что-нибудь видите?

— Ничегошеньки. Черно, как сердце политика. Но эхолокация у Ат работает отлично. Она говорит, что мы уже снаружи. На поверхности.

Во время этого разговора Ханс Ребка решил, что его первое впечатление было ошибочным. Яркая колонна света, когда он вошел в нее, запечатлелась на сетчатке, и только теперь глаза стали восстанавливать свою чувствительность. Запрокинув голову, он поглядел вверх и уловил смутные световые разводы, бледно-розового и ярко-синего цвета.

— Подождите минутку, — сказал он Ненде, — взгляните вверх. Там что-то светится. Если мы на поверхности, то здесь сейчас ночь. А над нами кольцевые сингулярности.

— Хорошо. Я тоже начинаю видеть… Ат их разглядеть не может, потому что они за пределами атмосферы. Но зато она видит окрестности и советует двигаться очень осторожно. Вокруг каменистая осыпь. Можно переломать ноги.

Глаза Ребки еще не приспособились в темноте, но временная слепота уже почти прошла. Правда, особой разницы он не ощутил. Слабое сияние сингулярностей не позволяло разглядеть даже камни под ногами. Но увиденного было достаточно, чтобы не сомневаться: доставивший их сюда голубой столб исчез без следа. Как и двери, он сразу закрылся за ними. И Ребка испытал щемящее чувство одиночества. Атвар Ххсиал ночью видела так же хорошо, как днем, глаза Каллик также гораздо чувствительнее человеческих. Эти чужаки могли исследовать окружающую обстановку и обсуждать ее на своем языке с Луисом Нендой. Карелланец понимал и кекропийскую, и хайменоптскую речь. При желании они могли вообще игнорировать Ребку.

Ирония судьбы. Когда Ханс Ребка впервые увидел, на какие жертвы пошел Луис Ненда, чтобы овладеть феромонной речью, он почувствовал отвращение к безобразным ямкам и нашлепкам на его груди. Теперь он, пожалуй, тоже не возражал бы иметь нечто подобное.

— Есть какие-нибудь признаки зардалу? — поинтересовался он.

— Ат чувствует их неподалеку. Может быть, в миле или двух отсюда.

— Если бы мы только сами знали, где находимся!

— Ат просит стоять спокойно. Она забирается на большой утес, чтобы оглядеться. Каллик лезет за ней.

Ребка напряг глаза, всматриваясь в темноту, но не увидел ни Атвар Ххсиал, ни Каллик, хотя до него донеслось приглушенное царапанье когтей. Оно естественно вписалось в тихий шорох растений и смутно знакомое отдаленное низкое урчание, доносившееся справа от Ребки. Оба звука заглушил Луис Ненда, буркнув: