— Из Ленинграда они. Учительница музыки. Муж без вести пропал. Блокада. Дочку эвакуировали. Нашла в сорок третьем под Томском. — Агван насторожился, перестал плакать.
Мама читала в газете про Ленинград. Там все умирали. А вот другие слова тети Бальжит непонятны. Встал с пола, вышел из-за печки, чтоб лучше слышать, что говорит тетя Бальжит.
— Марии жить негде. В аймцентре у хозяйки жили, да та их больше не может держать. Девочка слабенькая. Привезли к вам — молоком отпаивать. Решайте. Мария помощницей будет, — тетя Бальжит улыбнулась, — Правда, овец только на картинках видала. Откажетесь, настаивать не стану. Найдем других.
Вдруг и вправду ее увезут к другим, эту девочку? Он подбежал к бабушке, застучал по ее коленям кулаками.
— Ба-ба! — попытался повернуть к себе бабушкину голову. А бабушка горестно шептала:
— Бедная. Молодая совсем. — Отодвинула его, а сама смотрела на чужую тетю. — Везде люди страдают. Какая женщина породила этого людоеда Гитлера?! Наверно, это не женщина была, а прямо сатана.
Он поежился, схватил бабушкину руку: Гитлер с оскаленной мордой волка сейчас кинется на маленькую худую девочку. Страшно стало. Уперся в колени бабушки.
Мама тихо сказала:
— У нас тесновато, да поместимся.
Ему не понравилось, как это мама сказала. Он снова забарабанил по бабушкиным коленям.
— Бабушка!
Она заволновалась:
— О чем рассуждаем? Ты скажи им, пусть остаются.
Агван радостно посмотрел на девочку. Мать ее всхлипывала, улыбалась, что-то быстро говорила. Агван смело подошел к девочке, крепко взял за руку.
Взрослые ушли проводить тетю Бальжит. А он держал девочку за руку, не отпускал. Рука у нее — тоненькая, горячая палочка. Потянул за эту палочку к тигру:
— Посмотри-ка, мой тигр. Не бойся. Он нарисован.
Но девочка отвернулась от картинки. На столе — кастрюля с молоком. Девочка слюну глотает. Он бросил ее руку, кинулся к столу, налил полную пиалу, протянул.
Как она жадно пьет! Над губой — белые усики. Девочка улыбнулась, кивнула. Он хотел еще валить, она замотала головой.
Он уже не боится ее.
— Ши хэн?[24]