«По кривой дорожке пошел, на общественное добро позарился. Пусть получает по заслугам…»
Слова эти, сказанные на суде бригадиром Евсеем Даниловичем, гвоздем застряли в Балбаре. Совершив зло, он не мог смириться с тем, что он преступник, и метался, не в силах осмыслить того, что с ним произошло.
Самым страшным для него был день суда.
Даримы на суде не было, хотя вызывали и ее. Говорят, она пасла овец на лугах Ангирты. А может, просто не захотела краснеть за него при всем народе. Когда Балбара посадили в машину, мать заплакала:
— Ох, люди, люди! За какие грехи предков, за какие неправедные дела послал мне бог увидеть такое?
Эти слова матери словно тысячи мелких иголок вонзились тогда в сердце Балбара. Винила ли она своего сына или жалела, кто знает? Но до Балбара разом дошло: он виноват, материнское горе на его совести. И сам заплакал навзрыд.
— Надо было раньше думать, — сказал ему пожилой милиционер, — перестань. Ты же мужчина…
Балбар уткнул голову в колени. Машина тронулась. Он уже не плакал. И больше ни одной слезинки не проронил с тех пор…
— О, кого я вижу! Ты когда прибыл? — Евсей Данилович легко сбежал с крыльца и протянул Балбару свою маленькую твердую ладонь. — Рад тебя видеть, Балбар. Как самочувствие?
Балбар подал ему руку без улыбки, не желая замечать, что парторг смотрит на него добрыми голубыми, как озерная вода, глазами.
Балбар вдруг вспомнил, что еще недавно, когда был там, он собирался просить прощения у Евсея Даниловича, как только вернется в улус. Но теперь самому ему непонятная обида захлестнула сердце: вспомнились слова Евсея Даниловича, тогда бригадира, на суде.
— Помогать пришел? Сразу за работу. Правильно, Балбар, — негромко сказал парторг и одернул старую, еще «бригадирскую» гимнастерку.
Балбар, насупив густые черные брови, молчал, все удивляясь своей внезапно возникшей неприязни к этому человеку. Евсей Данилович, повернувшись, быстро зашагал по двору.
— Между прочим, я и раньше не был лодырем, — бросил ему вдогонку Балбар, но скорее всего слова свои адресовал тем, кто стоял с ним рядом.
Солнце еще не успело накалить белесое небо, но роса на траве высохла, и жара подступала. Люди сидели в тени деревьев или на завалинках, готовые подняться, как только услышат сигнал.
6
Дарима, одетая в шаровары и мужской пиджак с закатанными рукавами, сидела на ступеньке крыльца амбара — там было прохладнее. Она уткнулась в книгу, которую прихватила с собой, и время от времени листала страницы, возвращаясь к тем, которые уже пробежала глазами, не вникая в их смысл.
Отчего, увидев Балбара, она прикусила язык? Почему так тревожно забилось ее сердце? Разве не знала она, что рано или поздно увидится с ним? С тех пор как она вышла замуж, у нее нет человека роднее Банзара. Но было ведь такое время, когда мысли ее постоянно тянулись к Балбару. Встречаться с ним, ловить теплоту и нежность его взгляда, слушать, как он поет песни на всю степь или звонко хохочет, сидеть с ним рядом и гладить его кудрявые волосы — было для нее счастьем.
И вдруг все это оказалось ненужным, даже имя Балбара стало чужим и далеким.
Никто не думал, и Дарима сама, что у нее так сложится судьба. Банзар Жамсуев вошел в ее жизнь нежданно-негаданно. Разве она думала, что станет женой председателя, когда впервые увидела его на собрании? До этого не раз слыхала, как говорили о нем улусные женщины: «Банзар-то Жамсуев уже состарился, а все учится и учится. Интересно, когда он жениться будет?..» Когда он приехал в родной улус после курсов, колхозники избрали его своим председателем.