– Все же хорошо. Ты что? Сколько можно стращать меня этой штукой? Я все понимаю.

– Да?

– Зайдем ко мне? – предложила она, пробуя улыбнуться: – Отдохнем, посидим…

– Не… Я свое отдохнул, любовь моя, я семнадцать дней отдыхал в Таллинне, а ты говоришь «отдохнем». Я выспался. Теперь я хочу жить, понимаешь? Я хочу на свое место. Я больше не шакал, ясно? Вот, доиграем, и все будет хорошо.

– Господи, кто тебя так? – Настя, наконец, увидела, во что превратилась башка ее парня.

– Не стильно выгляжу, да? Вот, меня так. Кто-то еще не согласен с моими убеждениями. Кто-то еще не врубился, с кем имеет дело, кто-то еще ухо мне норовит откусить, морду начистить. Кто-то не понимает, что у меня есть ты, да? А когда у меня есть ты, мне, ну, очень хорошо, любовь моя, очень, несмотря на некоторые обстоя… ят… тельства.

– Да-да, – согласилась Настя. – Обстоятельства.

– Друзья, семья, любовь моя… – Заплетающийся бред вконец измотал парня, он уже не понимал, что несет: – У меня есть все, что надо… Вот почему мне хорошо, вот почему я здесь…

– Разумеется, все есть, – ангельским голосом пропела Настя.

– Короче, я банкую,… любимая.

– Это как, лю-любимый? – переспросила Настя.

– Это так… просто. – Он тупо уставился на "Кобру" в своей руке: – А-а… здесь два – да? – два пистона.

– Ну и что? – захлопала глазами Настя. – Зачем нам два пистона? Разве, нам без пистонов плохо? Ты же говорил, что любишь…

– Без пистонов нам никак, любовь моя, ва…аще никак… И еще у нас четыре… пу…устые дырки… – Вадик с судорогой на лице проглоти слюну, – Это тот самый шанс, любовь моя, тот самый шанс… Мы будем играть в русскую рулетку… Вы же знаете, наверно… наверно, знаете, есть такая игра… Один шанс на троих… Или два… Блин, я уже хрен помню сколько… Кто-то свалит, короче, а кто-то останется… Реальная такая игра… Всем будет нормально.

Наконец, рука сумасшедшего дрогнула, выронила револьвер, его задница сползла с подоконника, и, пожалуй, все. Он свалился на пол без признаков жизни.

Никаких длинных коридоров не было.

Сотни иголок одновременно, но не больно, даже ласково, вошли в его ладони, между лопаток, и дальше, дальше…

Высоко-высоко навзрыд вскрикнула русалка.

Нечеловеческий огонь сердца, неземной голос.

Вечное пламя.