Вадим наконец засмеялся.

– А я тебе расскажу, какой у нас сегодня курс валюты, – продолжала Кобра. – Между прочим, твои акции за эти семнадцать дней круто подросли.

– Ха-ха-ха! Да что ты? Значит, подросли? Ха-ха-ха! Ну и почем? Почем нынче душонки?

– Твоя стоит сто двадцать семь косых.

– Да брось ты! Ха-ха-ха-ха! Сто двадцать семь! Поднялся! Не верю! Ха-ха-ха!

– Заткни рот, – попросила цыганка. – Ты мне веришь, и прекрасно это знаешь. Прекрати ржать, я сказала!

– А мне наплевать! Ха-ха, ясно? Ржать буду столько, сколько захочу. Мне море по колено.

– Если сейчас же не завянешь, пропоносишь последние штаны, – прошипела Кобра.

И вот, когда базар зашел о последних штанах, он вдруг испугался. Не страшно потерять то, чего нет. Но эти "последние штаны", их до обидного жалко: Вадик почувствовал, как в животе обозначились контуры того самого кинжала, который… Короче, понос дело такое, один-два смешка, и ты – вонючий засранец.

– Э… – Изменившись в лице, Вадим схватился руками за живот.

– Не смешно? – улыбнулась Кобра.

– Только не это… Только не здесь, не сейчас…

– Ладно, живи, – разрешила Кобра.

И отпустило. Переведя дух, Вадим выпрямился.

– Слушай дальше, хохотунчик. Чтобы тебе не прошляпить сто двадцать семь тонн, они побудут у меня. Пока ты летишь как сопля с балкона, тебя могут опустить на каждом углу. Лучше набей карманы мелочью – сэкономишь силы. Твои бабки от тебя не уйдут. Сыграй в "однорукого бандита" – будут деньги на карманные расходы. Рука зажила?

Он предъявил Кобре затянувшийся шрам.

– Видишь, вполне можешь сыграть в "однорукого бандита".

– Хорошо, – согласился он. – Поиграю.

– Потом зайдешь домой…

– А он есть?