Его взгляд стал настороженным, вся беззащитность сразу испарилась.

– Это очень наглое заявление.

– Можете винить в этом мое ирландское происхождение, – пошутила Мэгги, молясь, что ей удастся добиться возвращения его прежней откровенности, чтобы он смог по-настоящему помочь своему сыну и ее попыткам помочь им обоим. – Мы крайне упрямы. Многие ваши соплеменники считают нас мулами.

– От мулов есть польза. – Слова выстреливали резкими короткими толчками из его сжатых челюстей. – И она должна быть от вас. В конце концов, именно за это я вам и плачу.

Маргарет резко вдохнула носом и досчитала до трех. Таких, как он, везде полно. Землевладельцы в Ирландии часто считали своих арендаторов бесполезнее овец и коров, что щипали траву на полях. И все же она была уверена, что он действительно заботится о своем сыне. Мэгги это видела и должна помнить об этом, иначе выхватит бокал из его рук и выплеснет содержимое ему прямо в лицо.

Одно было совершенно ясно: графу не было никакого дела до ее народа. Он предложил помочь им только для того, чтобы заручиться ее содействием и помощью для сына.

Он сделал длинный глоток, опустошив половину бокала, и ткнул в нее пальцем.

– Вы больше не будете давать ему морфий. Я согласен с сыном и поддерживаю это его желание, даже если вы против. В отношении всего остального вы свободны поступать как вам угодно, в разумных пределах, разумеется.

И самое главное то, что старик согласился. Если бы он этого не сделал, Маргарет задалась бы вопросом, поддерживает ли он вообще выбор Джеймса.

– Во время нашего предыдущего разговора вы согласились дать мне полную свободу.

Его верхняя губа скривилась от отвращения.

– Я совершенно не предполагал, что вы станете… действовать столь сомнительным образом. – Он вытер рот свободной рукой, плечи под тканью превосходно скроенного сюртука расслабились. Движения стали медленными, он сделал еще глоток, втягивая в себя бренди, пока бокал снова не опустел. – Я понимаю, что вы можете спасти моего сына, но вы больше не сделаете ничего столь шокирующего без моего разрешения. – Слегка пошатываясь, он снова подошел к бутылке. – Вам это понятно?

От нарастающего удивления у Маргарет чуть не отвисла челюсть. Она с трудом могла поверить в то, что он говорит. В то, что происходит: граф Карлайл напивался и спорил о зависимости своего сына от морфия. Ирония была слишком очевидной.

– Возможно, я не слишком понятно объяснила, что с ним случится, если я резко прекращу…

– Вы все ясно дали понять, юная леди. Но в дальнейшей перспективе так будет для него лучше. – Граф снова указал на невестку пальцем и помахал им. – Мужчины нашей семьи отличаются исключительной силой.

– Это не имеет никакого отношения к его силе, я не хочу, чтобы он…

– Я больше не собираюсь спорить. – Вены на его шее, прямо над накрахмаленным галстуком, пульсировали. Его лицо становилось опасно красным.

Маргарет изучала слабые следы пота, выступившего на его лбу, и горячечный взгляд. Возможно, он и в самом деле болен или, по крайней мере, испытывает слабость, приходящую с возрастом. Но это не оправдание, чтобы заставить сына пройти через неминуемый ад, который наступит, если она не отучит его от морфия.

– Тогда за его страдания в ответе будете вы, а не я.

– Страдания лишь способ достичь совершенства.