— Вам стоило посмотреть, как наша ма­ленькая Меган привязалась к псу. — Софи сло­жила на коленях руки. — Просто прелесть! Вы буквально осчастливили девочку, позволив Цыгану остаться у нас.

Дэниэл шумно вздохнул. Он поджал губы и обратил свой мрачный взгляд на Лауру — воплощение человека, собирающегося принять решение.

Коннор почувствовал, как Лаура, стоявшая рядом с ним, напряглась, ожидая услышать вердикт отца.

— Поскольку ты привела это животное в дом, то тебе и отвечать за него, — уголок рта Дэниэла искривился, как будто он старался подавить улыбку. — Надеюсь, ты позаботишься, чтобы собака получала достаточно пищи и не приходила в столовую во время обеда. Лаура выдохнула из груди воздух. — Хорошо. Можешь положиться на меня.

— Несносность этого человека превосхо­дит все границы. — Лаура провела щеткой по вымытым волосам. — Смеяться надо мной, как будто я играю в спектакле!

На ее губах появилась улыбка, когда она мысленно восстанавливала подробности про­исшествия. Глубоко внутри зародившись, на­растал смех и, наконец, она была не в состоя­нии его сдержать. Боже милосердный, можно себе представить, как нелепо она выглядела!

Лаура смотрела на свое отражение, видя в зеркале улыбающееся лицо с пунцовыми ще­ками. Но оно казалось ей лицом незнакомки. Когда в женщине, которую она знала как Ла­уру Салливен, начали совершаться изменения? Когда разум и ответственность стали казаться ей петлей вокруг шеи?

Она положила щетку с серебряной ручкой на вышитую салфетку, постеленную на туалет­ном столике розового дерева. Лаура сама вы­шила на салфетке изящные розовые бутоны с изумрудными листьями и сложную кружев­ную бахрому. Вышивание помогало ей убить время, заполнить пустые часы. Сейчас ей каза­лось, что она всю жизнь убивала время. Все ее дни были пустыми до того мгновения, как в ее жизнь ворвался Коннор.

— Коннор… — прошептала она, и ее пульс участился при звуках его имени.

Она скрестила руки, обхватив себя за плечи. Ей хотелось почувствовать жар его объятий. Она закрыла глаза, представляя нежное при­косновение его губ, тепло, обвевающее ее ко­жу, как летний ветерок.

— Глупая женщина! — сказала она незна­комке в зеркале, со щеками, залитыми крас­кой. — То, о чем ты мечтаешь, — невозможно. С Коннором у тебя нет будущего.

Она медленно сделала глубокий вдох. Ее грудь поднялась, нежные соски прикоснулись к мягкой голубой фланели платья, и по всему ее телу пробежала дрожь. Коннор разбудил в ней страсть, угрожавшую поглотить ее.

— Ты должна быть осторожна, — предо­стерегла она незнакомку в зеркале. — Очень, очень осторожна.

За спиной она заметила какое-то движе­ние — белая тень, промелькнувшая в углу зер­кала. Обернувшись, Лаура увидела около кро­вати Цыгана, глядевшего на нее так, как будто собака читала все ее мысли.

— Что ты тут делаешь? Странно, что ты осмеливаешься показываться мне на глаза пос­ле того погрома, который ты учинил.

Цыган пересек комнату и уселся перед ней, глядя на нее своими умными глазами.

— Ты должен понимать, как тебе повезло, что отец не вышвырнул тебя на улицу.

Цыган ткнулся своим холодным носом в ладонь Лауры.

— Вижу, ты хочешь извиниться. — Лаура, мгновение поколебавшись, прикоснулись к голове собаки, погрузив пальцы в мягкую шерсть. — Впредь ты должен вести себя лучше, если хочешь жить у нас.

Собака жалобно завыла, как бы прося про­щения.