Лаура улыбнулась, и в ее изумрудных гла­зах зажглись озорные искорки.

— Если мне удастся научить тебя быть джентльменом, то ее я смогу заставить про­честь Геттисбергскую речь.

— Итак, похоже, вы, наконец, решили вер­нуться домой.

Лаура подпрыгнула при звуке голоса Фи­липпа Гарднера. Обернувшись, она увидела, что он стоит на крыльце перед входной две­рью. Филипп смотрел на Коннора так, как будто викинг был змеей, которую нужно убить.

— Филипп! — Лаура схватилась за шляпку, надеясь, что она сидит прямо. — Я не знала, что вы сегодня собирались зайти.

— Надеюсь, что действительно не знали. — Филипп спустился с крыльца, холодно улыба­ясь. — Моя гордость ужасно пострадала бы, если бы оказалось, что вы пошли гулять, зная, что я приду.

— Коннор хотел посмотреть город. — Ла­ура взглянула на Коннора, безмолвно прося его удалиться. Чем меньше времени этот чело­век попадается на глаза Филиппу, тем луч­ше. — И я решила быть его провожатым.

Коннор прислонился к железным воротам, улыбаясь ей. Нет, он вовсе не собирался неза­медлительно удалиться.

Филипп остановился около Лауры, бросая на Коннора огненные взгляды.

— Кажется, вы преодолели свой страх пе­ред парикмахерами.

Коннор провел рукой по волосам, оставляя глубокие борозды в густой черной шевелюре.

— Лаура оказывает на меня положитель­ное влияние:

— Похоже на то. — Филипп нахмурился, заметив пса, сидящего рядом с Коннором. — Боже мой, что эта тварь здесь делает?

— Мы подобрали ее, — объяснил Коннор, гладя собаку по голове.

— И вы собираетесь навязать эту тварь вашим хозяевам, злоупотребляя их гостепри­имством? — Филипп смотрел на бедного зверя так, как будто тот был болен проказой.

— Она замерзла и голодна. — сказала Ла­ура, чувствуя, что ей нужно защитить бродя­чего пса и свои собственные поступки. — Ей нужен дом.

— Самое подходящее место для этой тва­ри — пруд. — Гарднер дотронулся до плеча Лауры. — Не беспокойтесь, я пришлю одного из своих слуг, и он все сделает.

— Не беспокойтесь. Я уже пообещала ей, что она может остаться.

Филипп, подняв черные брови, смотрел на Лауру, и ее окоченевшие щеки начали нали­ваться краской.

— Вы сказали собаке, что она может ос­таться?