– А хоть бы и спросил, Яша с радостью расскажет историю, как он нашел собрания самого Ленина.

Я не стал слушать и понес книги в землянку к Петру. Петя сидел под светом керосинки в наушниках и что-то слушал. Когда я вошел и поставил на стол авоськи с книгами, он просиял лицом, снял наушники и сказал:

– Леха, брат! Наши перешли в наступление практически по всем фронтам. Отбросили немца уже, переломили хребет немецкой гадине! Ты представляешь, как заживет советский народ, когда мы их выгоним? Ведь они что к нам полезли-то? Увидели, как может жить светлое коммунистическое общество. Вот и боятся, что их рабочий класс воспрянет и поднимет их на вилы.

– Кого их? – нечаянно для самого себя спросил я.

– Буржуев! Это ведь все буржуи народ баламутят, если бы не буржуи, рабочий класс жил бы ого-го как! Мы уже, считай, и жили! Вон Днепрогэс построили, села все почти электрифицировали. А какие мы взяли темпы по зерну, углю, металлам? Да царь в гробу бы перевернулся, узнав, каких высот мы достигли. У нас в читательском клубе про космос вот рассказывали. Ты про Циолковского слышал?

– Да, конечно, слышал.

– Вот великий советский ученый. Вот помяни мое слово: после войны наверняка к другим планетам полетим, а буржуи будут себе локти кусать, и врежет им рабочий класс, по самые помидоры врежет.

– Да, так все и будет! И врежет, и в космос полетим, все будет, как ты сказал, Петя.

– Я прямо вижу, как мы заживем счастливо и беззаботно.

Разрушать иллюзию Петра я не стал, к нему я относился много лучше, чем к Генделю, и рассказывать ему, что не все так уж гладко и будет и что не только буржуи на самом деле виноваты во всем. Но то, что СССР действительно достигнет великих вершин, – ведь это правда, но то, что потом по чьей-то величайшей глупости это государство прекратит свое существование, тоже говорить ему не имеет смысла. Поэтому я решил уйти от этого восторженного Петра.

– Вот тебе книги, ты расшифруй все, что нужно, а я пойду, мне нужно завтра быть готовым к бою.

И я ушел в землянку к Феодосию и Григорию. Зайдя в землянку, я увидел Гришу, который сидел, подперев голову руками. И Феодосия, который умывался недалеко от печки.

– Мне тут переночевать? Или куда-то еще пойти?

– Тут, Алексей, тут, – сказал Феодосий.

– Как там Маруся?

– Отошла с миром. Окрестил ее и причастил, и отошла.

– Вот опять ты за свое, комсомолка она, как ты посмел ее крестить? – возмущенно сказал Григорий, но в его голосе не было уверенности в своей правоте, и он, вопросительно посмотрев на меня, спросил:

– Ты как считаешь, нужно ли так поступать-то без спросу?

– Я, честно, не знаю, два года назад я бы сказал однозначно нет, но теперь у меня очень много сомнений в этих вопросах, – честно, как есть, ответил я.

– Вот и ты туда же, колеблющийся! Получишь ты у меня характеристику для вступления в партию, ох, получишь, – уже в шутку закончил Григорий.