– Ах ты чёрт, – ругается он, и неожиданно хватает меня за плечо. – А ты что стоишь, особого приглашения ждёшь?
Он берёт меня за руку. Милиционер останавливается и почему строго смотрит на меня. Я решаю не сопротивляться и мы с дядькой бежим к автобусу с надписью на стекле – «Дети». Дядька руками отжимает гармошку двери и садится за руль. Я юркаю вслед за ним и устраиваюсь в углу на заднем сиденье.
Вслед за нами автобус наполняется гомонящей детворой. На моём сиденье сразу становится тесно. Последней рядом со мной втискивается девчонка, очень похожая по комплекции на Милку, и прижимает меня в угол так, что воспитательница, когда, стоя рядом с водителем, пересчитывает нас по головам, меня не замечает.
– Всё, – успокаивается она, – все на месте. Поехали, Палыч.
На выезде из города, тётя Валя, так зовут воспитательницу, поднимается с сиденья, поворачивается к нам, взмахивает большими руками и запевает: «Солнечный круг, небо вокруг…». «Это рисует мальчишка…» – подхватывают все дети. Я в страхе молчу. Соседка больно толкает меня локтем в бок и я подхватываю: «Нарисовал он на листке и подписал в уголке…» Меня начинает охватывать жуткое беспокойство, и на последних словах припева – «… пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я» – я начинаю всхлипывать. Девочка удивлённо смотрит на меня и протягивает бутерброд. Чтобы заглушить рыдания и впиваюсь в него зубами.
Я жую бутерброд и смотрю в окно. В автобусе становится жарко, меня быстро укачивает и все мои панические мысли исчезают вместе с бутербродом.
Просыпаюсь я с твёрдой мыслью сдаться. Осторожно снимаю с плеча голову спящей соседки и стараюсь выбраться в проход. Но автобус неожиданно подскакивает на колдобине и я снова падаю на сиденье. Внезапно за окном мимо меня пролетает большая синяя табличка со знакомым названием «Балабаново».
– Стойте! – кричу я, но за шумом мотора и дребезжанием корпуса автобуса меня никто не слышит.
Тогда я встаю и ору во всё горло:
– Я хочу писать!
И это подействовало! Автобус встал на обочине. Мальчишки и девчонки с криками «мальчики-налево, девочки – направо» бросились вон из автобуса, не слушая предостерегающего кудахтанья тёти Вали. Я выбегаю первым через заднюю дверь, бросаюсь в кусты и замираю.
Дети садятся в автобус. Тётя Валя считает свой «горох» по головам, стоя у двери. Последней заходит моя соседка-толстуха. Она оборачивается, хмурит свой маленький лобик, оглядывает кусты, – я вжимаюсь в землю – потом встряхивает волосами и заходит в автобус. Двери захлопываются и я остаюсь один…
Я смотрю в сторону, откуда приехал автобус и теряюсь – знака с той самой надписью нет. Отчаянно бегу что есть силы и на ходу соображаю, что дорога-то в том месте делала поворот. И правда – вот он знак. Здесь отец обычно выходил из машины и делал разминку, заставляя меня и маму делать глубокий присяд и размахивать руками.
Коснувшись для верности столба, на котором висит указатель, я успокаиваюсь до такой степени, что решаю срезать путь к дедушке и пойти через лес. Тут же обнаруживаю тот самый «компотный» ручей с серо-коричневой водой и быстро иду вверх по течению. Сначала быстро, потом всё медленнее. Заросли кустарника вдоль ручья всё гуще и гуще.
Я начинаю беспокоиться, оборачиваюсь, чтобы вернуться и пойти по дороге, но вижу за собой точно такую же сплошную стену кустарника. Мне душно и жарко. Я решаю скинуть курточку, сбрасываю рюкзак. Оттуда сразу выскакивает Лифти, осматривается, принюхивается, хватается короткими лапками за голову и стоит покачиваясь.
Да, похоже, идти ещё очень долго – так я его понимаю. Я достаю из рюкзака скатёрку, на неё выкладываю бутерброды, термос с чаем, какой-то кулёк из газеты. Открываю его – и Лифти радостно пищит и бросается к специально вложенной для него Денисом пшенной каше.
Я просыпаюсь от холода. Немного стемнело, но не на столько, чтобы не продолжать спешить на помощь дедушке. Я решаю немного отойти от русла ручья и пойти лесом, прислушиваясь к шуму воды. Неожиданно быстро начинает темнеть. Становится всё страшнее. Я останавливаюсь и громко всхлипываю. Вокруг нет никого, кто может мне помочь. К тому же куда-то пропал шелест воды моего «компотного» ручья.
Я снимаю рюкзак и падаю у подножья высокого толстого дерева. Из рюкзака появляется Лифти, в зубах у него коробок спичек. Я радостно обнимаю крыса: вот кто мне поможет – «рассудительность». Папа говорит, что она всегда приходит на помощь в трудной ситуации. Для этого надо только разжечь костёр и долго смотреть на пламя. Тут она и явится. Я быстро съедаю паёк, усаживаюсь поудобнее и смотрю на языки пламени небольшого костра. Но моя спасительница всё не приходит, вместо этого в голове крутятся образы притаившихся за стволами деревьев волков с большими как у Милки глазами. Вверху сидят на ветках тофы и ждали моей гибели…
Сквозь дрёму я слышу отчаянный писк Лифти. Открываю глаза. Вижу в слабом свете едва тлеющего костра, как большой чёрный фрон гоняется за моим крысом. У меня заходится сердце от страха, когда огромная птица вдруг хватает Лифти и высоко подбрасывает вверх. Я срываюсь с места и бросаюсь на фрона, тот взлетает на ближайшую ветку и, кося на меня чёрным глазом, с презрительным спокойствием чистит клюв о кору дерева. Я хватаю комок земли, но мне под ноги бросается Лифити, его передние лапки широко расставлены, будто он пытается защитить фрона. Я ничего не понимаю, но Лифти своей уморительной мимикой объясняет мне: то что я принял за погоню, всего навсего игра двух старых и добрых друзей. «Знакомься – это фрон Яфа»…
Я сижу у костра, напротив важно расхаживает Яфа, иногда подхватывая с земли остатки моего бутерброда. Лифти сидит, привалившись к большому белому грибу, и потихоньку отщипывает от его толстой ножки лакомый кусочек. Я рассказываю своим бессловесным друзьям про мои недавние приключения, про папу с мамой, про дедушку.