Лифти отскакивает от стены, но тут же с наглым видом прислоняется к ней спиной.
– Лифти, что ты делаешь, это запрещено и опасно! – кричу я и смотрю на него «сукором».
Крыс небрежно отмахивается от моих слов.
– Двери открылись, Лифти, – кричу я, еле сдерживая смех.
Крыс делает движение, будто внезапно потерял за спиной опору, и падает навзничь. Секунду полежав, встаёт и делает в нашу сторону глубокий театральный поклон.
Денис смеётся до слёз.
– И ещё он рассказал, что голодный пробрался в подвал нашего детсада и некоторое время жил там с другими крысами. Он не знал, что моя спальня как раз над ним находится. А потом пришли люди и насыпали яду, и крысы отравились и стали умирать. И Лифти тоже съел отраву, но когда уже совсем тошно стало, вспомнил, чему его учила мама-крыса. Кончиком хвоста пощекотал у себя в глотке и его вырвало. Весь яд и вышел. Глафира Петровна, уборщица наша, нашла его у порога полудохлого и пожалела. Уж больно шерстка у него красивая, сказала. А дальше ты знаешь про Нельку и про меня.
– Ладно, убедил, – говорит Денис и мы быстро бежим к вокзалу.
Денис ненадолго оставляет меня на площади, спрятав за пивной ларёк, чтобы милиционеры не приставали, а сам мчится к кассам. Когда он возвращается, то на нём, как в таких случаях говорит мама, лица нет.
– Что, билет не дали? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает Денис, не поднимая глаз, – я на всякий случай позвонил домой. Ну, чтобы предупредить… про рюкзак, ну и вообще, чтобы не волновались… В общем, через час приходит учитель меня слушать. Мама хочет пристроить меня в музыкальную школу. Ну и…
– Понятно, – говорю я, стараясь выглядеть безразличным.
– Илья, – взволнованно говорит Денис и хватает меня за руку. – А давай поедем завтра. Мы тогда и Милку с собой возьмём. Я договорюсь.
– Знаешь, что, – отвечаю, я и меня вдруг охватывает какая-то слабость. Чтобы тут же не зарыдать, я решаю крикнуть Денису что-нибудь грубое, дерзкое, но вместо этого говорю: – ты иди. Спасибо тебе. Я здесь немного постою, отдохну и тоже пойду домой.
– Правда? – Данис поворачивается и уходит. Потом вдруг возвращается. Жмёт мою руку. – Знаешь, Илья, ты настоящий мужик и совсем взрослый парень.
Он снова уходит, а я тоскливо смотрю на площадь…
Пару раз мимо меня проходит милиционер. Я стараюсь не встречаться с ним глазами.
Из метро высыпает ватага таких-же как я малышей, с такими же как у меня рюкзачками за спиной. Впереди идёт большая полная тётка.
– Не разбредаться, – громко кричит она, – все в автобус.
Дядька с большим животом, обтянутым майкой с какими-то масляными тёмными пятнами, отставляет в сторону недопитую бутылку газировки и оборачивается на её голос. Хватает и натягивает на голову матерчатую кепку.