Цезарь поморщился.

– Пожалуйста, не надо использовать затасканные и ничего не значащие слова. Признаться, мне нет дела до того, добры они или злы, но эти люди бесчестны и, хуже того, не умны. Не беспокойся, ты вернешься на трон – я за этим прослежу. – Он помолчал и добавил: – Как ты сама только что сказала, смелость приносит награды. А ты проявила немалую отвагу.

– Благодарю тебя, – кивнула я, хотя вовсе не была уверена, что ему можно доверять.

– Теперь, когда мы все обсудили, – промолвил Цезарь, – дай мне твою руку в знак дружбы и союза.

Я протянула руку, и он ухватил ее обеими своими – к моему удивлению, кисти у него были хоть и сильные, но маленькие.

– У тебя никогда не будет повода усомниться в моей верности, – пообещала я.

– Верность – редкое качество. Особенно среди Птолемеев.

Казалось, будто передо мной уже другой человек: тон и выражение лица смягчились, только в глубине глаз сохранялась настороженность. Он сидел, расслабившись, хотя правая ладонь лежала недалеко от рукояти меча.

– Я хотел бы верить тебе, – произнес Цезарь со всей искренностью. – Мое слово нерушимо, но до сих пор я еще не встречал человека, который бы так же твердо держал свое.

– Теперь встретил, – заверила я его.

Я сдержала обещание. Я оставалась верна ему даже после его смерти.

– Да, – произнес он все с той же улыбкой. – Я помню, как пообещал киликийским пиратам, похитившим меня, что вернусь и перебью их всех. Они не поверили, потому что в плену я подружился с ними, пил вино и распевал песни у костра. Однако я сдержал слово.

Я содрогнулась.

– Ты хочешь сказать, что держишь свое слово, если обещаешь кого-нибудь убить? Я под верностью подразумеваю не только это.

– Я держу свое слово во всем – и в хорошем, и в плохом.

– А как насчет твоих брачных обетов? – невольно вырвалось у меня.

Как мог этот знаменитый распутник говорить о верности?

– Ну, брак – это другое дело, – заявил он. – Впрочем, в Риме брачные обеты попираются повсеместно. Правда, в известном смысле я верен Корнелии.

– Ты женился на ней в юности, – припомнила я.

– Да. Я любил ее. Боюсь, с годами эта способность утрачивается. – Он говорил с такой горечью, что я ему почти поверила. – Пожалуй, после пятидесяти остаются лишь любовь к своей армии и верность солдатам.