Но выпущенная на свободу мысль летела дальше, от горизонта до горизонта. И Карсидар почувствовал, что откуда-то с севера сюда направляются точно такие же воины. И если здесь их было достаточно много, довольно крупный отряд, то с северных земель к югу движется просто гигантская армия. Однако больше всего плосколицых было на востоке! Там же оставались их матери, сёстры, жёны, многочисленные детишки, все стада, весь скарб. И эта масса народа, словно армада саранчи, ждала лишь удобного случая, чтобы накинуться на здешние земли и поглотить их подобно уродливой опухоли, пожирающей здоровую плоть.
Также узрел Карсидар неподалёку огромный город, какого не сыскать на много-много дней пути вокруг. Город притаился, выжидал. Опасались беспощадных воинов в кожаных доспехах и «народа-саранчи». А далеко, на самом краю света, лежал родной город Карсидара, много лет тому назад переживший нападение «могучих рыцарей», рослых, с головы до ног закованных в железо, похожих на ожившие бездушные статуи. Вот они, ужасные «хайаль-абиры» с кровавыми крестами на когда-то белых, а теперь грязно-серых, как их души, плащах, осадили родной город Карсидара. Почему все так жаждут крови?! На севере и на юге, на западе и на востоке, по ту сторону гор и по эту — крови, крови, крови!..
И ещё — невиданной красоты женщина. Гордый профиль, царственная осанка. Лёгкая траурно-чёрная накидка на волосах, как и полагается вдове. Она смотрит в окно, за которым простираются кварталы белокаменных домов. На окраине уже начались пожары. «Беги, сынок. Пока можно, ты проскочишь. Должен успеть…» Белая рука нервно сжимает платок и едва заметно дрожит.
Это — мать?!
Дальше, дальше, то есть ещё раньше…
Огромные ласковые руки около лица. Левая поглаживает синеватый камешек серьги, к которому детское ушко ещё не привыкло. «Так-то лучше, сынок. И тебе, и другим. А когда вырастешь, мой принц…» Ого, шели насих воспринимается, как привычное, а не чуждое понятие! И руки, кстати, грубые мужские, а не женские. Это же!..
Но к видению не удалось приглядеться, потому что совсем рядом, примерно к северо-западу отсюда, кричал и бесновался от боли ещё кто-то…
Карсидар пришёл в себя и понял, что кричит не кто иной, как он сам, а Менке стоит прямо перед ним и с самым невозмутимым видом рассматривает камень серьги в отрезанной половине уха. Это всё самообман, никакого обморока не было, ничто не мерещилось. Зато есть ненавистный узкоглазый толстяк. Гнусный, противный Менке…
— Ах ты мерзавец! — грозно проскрежетал Карсидар. — А ну давай мою штучку сюда. Слышишь?! Не то я тебя…
Он не представлял хорошенько, чем скрученный верёвками пленник может подкрепить свою угрозу. Чувствовал лишь, что теперь может! Ещё как может…
Толстяк с безразличным видом посмотрел на Карсидара. Да так и застыл, не отводя от него взгляда. Губы Менке постепенно стягивались, складывались трубочкой, смуглая кожа лица приобретала безжизненный землисто-серый оттенок. Наконец он что-то невнятно пробормотал… Да! Как ни странно, Карсидар отлично понял смысл сказанного: «Красные глаза! Чёрт, чёрт, чёрт…»
Менке замахнулся мечом.
Красные глаза, говоришь? Ну что ж. Погоди, будут тебе красные глаза!
Карсидар отчётливо представил, с каким наслаждением он надавил бы сейчас на глазёнки этого старого хрыча, если бы удалось освободить руки. Чтобы пальцы углубились в ненавистные щёлочки-глазницы, чтобы брызнула во все стороны противная мокрота. Тогда бы он пошире раскрыл веки и увидел наконец…
И случилось невероятное: пронзительно вскрикнув, Менке выронил меч и отрезанное ухо, зажмурился, схватился за лицо — и из-под сведенных судорогой толстых пальцев брызнула кровь!
Тошнота подкатывала к горлу, но задумываться над происшедшим было некогда. Менке противноно завизжал и крикнул, чтобы пленного уруса поскорее прикончили, потому что он не человек, а злой демон.
Карсидар почувствовал, что в тени шатра справа-впереди натягивается тетива. Но что теперь стрела! Он быстрее любой стрелы! И пока она неслась к цели, Карсидар, почти не прилагая усилий, оттолкнулся от земли, подлетел над ней, и смертоносный наконечник даже не оцарапал кожу. Зато стрела вонзилась в живот стоявшего сзади «мучителя», тот упал и принялся кататься по траве, надрывно вопя.
Карсидар испугался того, что произошло. Испугался самого себя. Тем не менее, свои действия он уже не контролировал. Всё происходило как бы помимо его воли. Карсидаром двигало единственное желание — стереть в порошок, уничтожить весь этот лагерь, всех ненавистных воинов в кожаных доспехах. Он напрягся, крякнул — и казавшиеся такими прочными волосяные верёвки вмиг лопнули, точно сухие былинки. Карсидар расправил плечи, воздел руки к звёздному небу и издал гортанный боевой клич, вырвавшийся, казалось, из самых потаённых уголков подсознания.
Плосколицые воины в ужасе подались назад, многие поспешно бросились искать оружие, немногие уже вооружённые доставали узкие кривые мечи и натягивали луки. Глупцы! У него достаточно времени, чтобы расправиться и с Менке, и с остальными.
Карсидар взглянул исподлобья на истошно вопящего толстяка, между прижатыми к лицу пальцами которого продолжала сочиться кровь. Старик сделал шаг, другой, третий — и угодил прямиком в костёр. Пламя затрещало, ярко вспыхнуло и мигом охватило Менке.