Тут прибывший отдал какой-то приказ. Факел погас, двое подняли связанного Карсидара с земли и понесли куда-то во тьму. Его голова была немного приподнята; похоже, они двигались по склону вверх. Судя по топоту копыт, Ристо вели следом.

«Ага, так мы были в ложбине, вон в чём дело!» — запоздало сообразил Карсидар.

Те, кто нёс его, сделали ещё несколько шагов, и далеко-далеко, аж у самого горизонта, как показалось Карсидару, появилось небольшое рыжеватое пятнышко света.

Лагерь! Вот откуда тянуло дымом. О боги, до чего всё просто! И до чего глупо получилось…

Рядом захрапели кони, Ристо ответил сдержанным ржанием. Карсидара приподняли повыше и, держа лицом вниз, взвалили поперёк седла, точно мешок с зерном. Потом его надёжно прикрутили к луке, чтобы он не свалился во время езды. Волосяные верёвки врезались в тело, и Карсидар заскрежетал зубами от боли. Кто-то вскочил на коня, отрывисто крикнул (судя по голосу, это был всё тот же «мучитель»). Ему ответил «начальник».

— Х-хэ, — выдохнул «мучитель» и хлопнул свою лошадь по крупу. Она сорвалась с места, вокруг затопало множество ног.

Вдруг сзади раздалось бешеное ржание Ристо. Кто-то невидимый пронзительно взвизгнул и с глухим стуком шлёпнулся на землю. Тут же защёлкал кнут, и Ристо заржал ещё громче.

— Так его, так! Не давай ему сесть на себя! — задорно крикнул Карсидар, за что всадник стукнул его по затылку. Не обращая на это внимания Карсидар добавил тише:

— Так его, Ристо.

«Начальник» отдал непонятное распоряжение, кнут снова щёлкнул, Ристо всхрапнул, тяжело дыша, ещё несколько раз стукнул копытами и перестал брыкаться.

— Эй, ты жив? — окликнул его Карсидар.

От нового удара, на сей раз в висок, он едва не лишился чувств, однако наградой ему было протяжное ржание в ответ.

— Х-хэ! Х-хэ! — раздались крики, и отряд поскакал по направлению к лагерю.

Карсидар прислушался к перестуку копыт, стараясь определить, где скачет Ристо. Определённо, конь так и не позволил чужаку оседлать себя, и его вели на аркане позади остальных.

«Ну, хоть он молодчина, не поддался», — с облегчением подумал Карсидар.

Между тем, тряска в седле и холодный ветер, тугим потоком бивший в правую щёку, окончательно привёл его в чувство. И хоть ему было страшно неудобно, хоть впившиеся в тело верёвки терзали его плоть, Карсидар почувствовал некоторое облегчение. Он даже попробовал сосредоточиться и прочесть мысли «мучителя», который находился ближе других чужаков. Впрочем, ничего из этого не вышло.

В самом конце пути, когда неясное пятно на горизонте превратилось в группу шатров с коническими крышами, озарённых пламенем множества костров, Карсидар почувствовал себя значительно увереннее, чем в проклятом овраге, и исполнился решимости непременно освободиться при первом же подходящем случае — по крайней мере, сделать попытку к освобождению. Он даже слегка повернул голову и внимательнее присмотрелся к «мучителю», благо света костров для этого хватало. Хотя Карсидар не отдавал себе отчёт в собственных действиях, в глубине души теплилась слабая надежда, что у него внезапно может пробудиться талант к древнему искусству хайен-эрец. Однако «мучитель» не желал, чтобы пленник смотрел на него, и безжалостно огрел Карсидара плетью по спине; так что ему пришлось вновь опустить глаза и созерцать лоснящийся от пота тёмный лошадиный бок.

Наконец кавалькада въехала в лагерь. Мигом вокруг прибывших сгрудилась толпа воинов. «Мучитель» натянул поводья и соскочил с седла ещё до того, как его лошадь остановилась. Мгновение спустя Карсидар почувствовал, что часть пут ослабела, потом его толкнули в шею, и под всеобщий хохот он соскользнул с конской спины и свалился наземь. Подошедший «начальник» что-то «промяукал». Из сказанного Карсидар разобрал лишь слово «урус», и то потому, что в поле «начальник» произносил его довольно медленно.

— Урус, урус! — загалдели воины. Многие вновь засмеялись и принялись кричать, отчаянно жестикулируя, приседая и хлопая себя по бокам.

Теперь, в ярком свете костров, Карсидар смог рассмотреть их довольно хорошо. Люди эти были в основном низкорослы и все без исключения смуглы и черноволосы. Больших бород не имел никто, усики тоже носили маленькие. И… возможно, то была игра неверного света, либо дело заключалось в плоских лицах и широких скулах, но глаз у них почти не было видно. Не глаза, а узенькие чёрненькие прорези-щёлочки. Оружия они почти не имели, но это, пожалуй, было связано с ночным временем. Что же до одежды, то разнообразием она не отличалась. Все были в сапогах, длиннополых кафтанах без пуговиц, с замысловатым узором или без такового, подпоясанные широкими кушаками. Примерно половина из них носила вместо кафтанов доспехи из толстой кожи, и лишь у немногих доспехи были чешуйчатые металлические. Зато головные уборы явно разнились — островерхие и круглые, с полями и без полей, отороченные мехом и без него, с разноцветными перьями…