— Он победит, о повелитель, — отвечала змея.
— Тогда ползи в Аквилею, Чернава, — приказал Зевулус, — и чтобы к утру этот глупец, я имею в виду синегорца, был мертв. Смотри не перепутай его с фракийским великаном, ибо тот еще глупее. Укуси Владигора как следует. Даже если он не умрет, то с распухшей ногой или рукой вряд ли одолеет Максимина.
Змея приподняла голову, и несколько мгновений взгляд ее желтых глаз был устремлен на Зевулуса. Чародей почувствовал противный холодок между лопаток… Уж не пытается ли змея подчинить его своей воле? Чародей тряхнул головой, и наваждение растаяло. Почудилось, верно… Не Чернаве тягаться с самим Зевулусом!
— Я убью сразу двух зайцев, — улыбнулся Зевулус и пригубил из чаши. — Уберу синегорца и стану богом. Максимин сделает угодное мне дело своими руками. И еще наградит меня же за это. Вот что называется истинной мудростью. — И Зевулус поцеловал ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ.
Шум крыльев заставил его поднять голову. Огромная ночная птица возникла в дверном проеме. Если бы змея не успела отпрянуть, острые когти впились бы в ее незащищенное тело. Зевулус вытянул руку в направлении двери. Повинуясь его приказу, острый нож, лежавший на блюде, полетел в цель. Птица с протяжным криком метнулась наружу.
Зевулус выскочил во двор, но филина нигде не было видно, лишь на каменных плитах повсюду валялись перья, запятнанные кровью.
— Я попал в него! — закричал Зевулус. — Он не мог улететь!
Чародей вытянул руки вперед, и из его растопыренных пальцев ударили во все стороны синие молнии. Дом и деревья вокруг осветились холодным, режущим глаза светом. Но птицы по-прежнему не было видно.
— Ладно, ползи к Владигору, — приказал Зевулус Чернаве, — а с этой дрянью я сам разберусь.
Прекрасная женщина склонилась над его ложем. От нее пахло терпкими благовониями, столь любимыми римскими красотками. Ее кожа была матовой, как слоновая кость, каскад черных вьющихся волос струился по плечам. Грудь женщины с выкрашенными красной краской сосками порывисто поднималась и опускалась под тонкой полупрозрачной тканью. Ее пальцы скользили по его коже, оставляя змеистый след. След, от которого кожа горела.
— Ты самый лучший, — шептали ярко накрашенные губы, касаясь его рта… — За одну ночь с тобою я отдам жизнь… Не думай о том, что будет завтра, будь моим… Сегодня… сейчас… — Рот ее приоткрылся, и розовый раздвоенный кончик языка скользнул между его губ, — ее поцелуй напоминал змеиный укус, он почувствовал сильную боль в горле и понял, что не может вздохнуть.
Напрасно он, давясь, открывал рот, что есть сил пытаясь втянуть в себя воздух. Тело его лишь корчилось в судорогах. А женщина сидела возле него на постели и, улыбаясь, смотрела на его мучения…
— Кто ты?!
Вырвавшись из кошмара, он вскочил с постели, тяжело дыша.
Но сон продолжался и наяву — черноволосая женщина лежала рядом на кровати, и отблеск масляного светильника рдел на ее щеке. Наяву, как и во сне, он подумал, что лицо ее напоминает слоновую кость.
— Архмонт, любимец богов… — Гостья улыбнулась одними губами. — Богиня любви награждает тебя восхитительной ночью накануне твоей победы.
— Ты послана Венерой?
Ее руки тут же по-змеиному обвились вокруг его шеи.
— Кто ты? — спросил он, не желая своим вопросом подсказывать нужный ответ.
— Посланница богов. Я знаю, что сам Юпитер покровительствует тебе, Архмонт…