— Поздравляю, — усмехаюсь я. — Теперь заживём, так что ли?

— Не знаю, — кривится он, — не знаю. Он лично на контроль твоё дело взял.

— Во как…

— Ага. Тому, говорит, кто подложил свинью УВД, придётся почувствовать всю силу нашего возмездия. И гнева…

Я молчу.

— В общем, — повторяет дядя Гена, — он твоё дело взял на личный контроль, понимаешь?

— Да не совсем пока… И что это значит?

— А зря. Это значит, что хочет он тебя засадить да покрепче. Зуб у него на тебя.

— Из-за Троекурова? Неблагодарный. Если бы не я, разве стал бы он главой областного управления?

— Благодарный, не благодарный, какая разница? — машет Гена рукой. — Тут дело ещё в том, откуда я-то об этом знаю? Ведь по радио не объявляли, так ведь?

— Так, — соглашаюсь я. — Откуда?

— А вот оттуда.

Я не отвечаю и жду продолжения.

— Тут момент интересный, — кивает он, смешно, по-черепашьи вытягивая шею. — И заключается он в том, что мне это рассказали вышестоящие начальники. Вызвали меня к себе, поорали, пое**ли маленько, построжились и всё-всё рассказали. Что было, что будет и чем сердце успокоится.

— Хорош интриговать, дядя Гена, — не выдерживаю я.

— Заставили меня забрать свои показания, короче, — выдыхает он.

Ого… Сюрприз, прямо скажем, не самый приятный.

— И что теперь?

— Что-что… Твой дом — тюрьма, вот что теперь…

— То есть…