— Что за детский сад, Егор? Ладно, обещаю. Давай, объясняй, я жду. И прежде, чем ты скажешь хоть что-то, очень хорошо подумай. Понял?
— Это невеста жениха Ивановой, — отвечаю я.
— Чего-чего? Как такое возможно? У нас что, двоежёнство разрешено?
— А жених Ивановой — это следователь, который хочет усадить меня за превышение самообороны. Я вроде тебе говорил уже. В общем, я бы и сам хотел в этом всём разобраться, но времени не хватает. Ты же её ещё не уволила?
— Иванову? По твоей просьбе? Нет, Егор, не уволила, как видишь. Слишком уж это... необычно, что ли...
— Ну ладно, до моего возвращения из Ташкента не увольняй.
— Ты думаешь долго придётся бегать от закона? — спрашивает Ирина с тревогой в голосе.
— Не знаю, Ир, до снятия всех обвинений.
— И как их снять?
Хороший вопрос, очень хороший.
— Мам, да не переживай. Экзамены мне по текущим должны поставить.
— Алла Никитична против. Зато директор школы очень даже за. Она меня недавно вызывала и сообщила, что ей из районо пришла директива меня аттестовать по текущим. Это Юрий Михайлович устроил. И потом, ты пойми, я же не развлекаться еду. Это общественная работа, и я член бюро горкома. Всё очень серьёзно. Может, я по общественной линии дальше пойду. Глядишь, до генсеков доберусь. И там уж вообще неважно будет, сдавал я экзамены или нет. А вот выступление на форуме хлопкоробов останется в анналах истории.
— Ой, да ну тебя, Егор. А чего так рано-то?
— Труба зовёт. Ладно, мам, я позвоню. Берегите себя. Пап, пока.
Почему так рано? Да потому что хочу успеть уехать до получения повестки. Надеюсь, они появятся, опомнятся и очухаются уже после отлёта московского самолёта. Впрочем, пассажира с моим именем на борту не окажется. Но ещё не факт, что они будут это пробивать.
Так-то всё гладко выглядит. Подписку я не давал, командировку мне в горкоме подтвердят. Будут ли они разводить шухер и ловить простого школьника, да ещё и активиста по всей стране? Я не уверен.
Своему адвокату Кофману я обрисовал ситуацию и пообещал звонить. Сообщил о внезапной командировке и ожидаемой повестке, последующем задержанием и так далее. Я даже Рыбкиной позвонил вчера и предупредил, чтобы до моего возвращения ни на какие дискотеки не ходила.
Словом, сделал все дела и теперь могу просто спать. Лида сидит рядом. Её поездку я согласовал с Куренковым. На сердце, разумеется, неспокойно, но я получил передышку и в ближайшие дни никто меня тронет. Значит, нужно использовать это время, чтобы найти выход. Прорубить его в гранитной тверди обстоятельств. Ведь, как известно, безвыходных ситуаций не бывает. Или почти не бывает…
Водитель, коренастый мордоворот с неприветливым лицом и вызывающим взглядом, неразговорчив. За всё время он не проронил ни слова и даже на приветствие лишь кивнул. Может немой. Впрочем, так даже лучше. Я тоже молчу, да и Лида не слишком болтлива.
Машин почти нет, мы летим из предутреннего города вдоль линий, прочерченных редкими фонарными столбами. Свет фонарей расползается по тающему сумраку уходящей ночи. Проезжаем промышленные районы. Вот химический завод, вот железнодорожный переезд…