— Да не пугайся ты так, — сказал он и махнул в сторону пистолета. — Опусти от греха подальше. Еще выстрелишь, кто тебя тогда из болота вытянет?

— Лучше уж утонуть…

— А Валя? Ее мне тоже утопить?

— Она жива?

— Естественно. Я же обещал.

— Докажи!

— Клянусь, — перекрестился он.

— Хочешь, чтобы я тебе на слово поверила? — взмахнула я дружащей рукой с пистолетом, чувствуя, как жижа подбирается к груди. — Докажи, иначе выстрелю.

— Твое дело, — он пожал плечами и развернулся.

— Стой!

— Ладно, — обернулся он. — Бросай пистолет.

— Еще чего!

— Ты по сиськи в болоте, Пылаева. Хочешь так сдохнуть, я не против. А могли бы и поразвлечься.

Перед глазами встала его расстегнутая ширинка. В нос, перебивая болотную вонь, ударил запах, исходящий от черных, жестких, как проволока, волос. Словно почувствовав их прикосновение к щеке, я вытерла ее о плечо. Раз уж все равно умирать, лучше обойтись без таких развлечений. Но что, если Валя и правда жива? Вдруг ее еще можно спасти?

— Решайся. Уйдешь по плечи, уже не вытащу. Я же не волшебник.

Вот именно. Он не волшебник. Не злой колдун, против которого бессильно любое оружие. Словно в противовес моим мыслям над головой пролетела ворона. Птица крикнула у меня над ухом. На макушке взметнулись волосы. Я оглянулась. Береза, на ветку которой она села, показалась гигантской. Несколько минут назад там было обычное дерево. Что это, если не колдовство? Ответ пришел сам, когда ледяная жижа забралась в спортивный бюстгальтер и обожгла соски. Это я опускаюсь под землю. Ворона кружит над моей будущей могилой. Маньяк смотрит на меня сверху вниз с улыбкой победителя, а ведь всю работу за него делает природа. Он никто.

— Замри, хотя бы. Тогда еще минут двадцать простоишь. Если двигаться не будешь, глубже не затянет. Просто замерзнешь на смерть и все.

— Как ты узнал, что в ту ночь я обратилась в полицию? Заявление не приняли. Кто тебе рассказал?

— Никто, — ухмыльнулся он, и на этот раз никаких ямочек не было. — Я пришел к тебе, хотел довести дело до конца, а там менты. Дня три терлись у твоего подъезда.

— Значит, они мне все-таки поверили.