Каждый час начинался позывными — первой строкой песни «Широка страна моя родная». Из репродукторов на столбах и из открытых окон разносился по улицам мощный, низкий голос диктора:
Внимание! Внимание! Говорит Москва! Сегодня, двадцать второго июня, в четыре часа утра без объявления войны…
Диктор повторял сокращённое правительственное сообщение, но других новостей о положении в приграничных районах не было. Все надеялись, что вот-вот объявят выступление Сталина.
Очередь двигалась медленно, люди нервничали и ругались. К магазину пришла Анна Николаевна, чтобы отпустить детей, уставших от долгого стояния на жаре. Мать отправила Мишу и Валю домой, строго наказав прийти обратно через час, потому что есть надежда, что тогда до прилавка останется уже немного.
— Нужно быть всем троим: могут ведь в одни руки много не давать, а на троих всё-таки что-то в запас купим.
Когда вернулись домой с покупками, время уже шло к ужину. Анна Николаевна занялась готовкой, а ребята стали раскладывать по местам всё, что удалось купить, — мыло, соль, спички, крупу, макароны, подсолнечное масло.
В восемь вечера пришёл усталый, с запавшими глазами Фёдор Иванович: работавших накануне в ночную смену отпустили домой поспать, но ночью главному инженеру нужно было вернуться в типографию. Пока ужинали, Миша и Валя с тревогой вслушивались в то, что он рассказывал.
В завтрашних газетах будет опубликовано не только выступление Молотова, но и приказы о всеобщей мобилизации военнообязанных с 1905 по 1918 год рождения и о введении военного положения на большой части европейской территории СССР, в том числе — в Крымской АССР. Свежих сводок с фронта пока нет: их, если они будут, поставят в номер в самый последний момент.
Отец ушёл спать, а мать взялась за вечерние дела. Валя видела, что на душе у неё неспокойно. Серые мамины глаза казались слишком большими на осунувшемся лице, наверное, от наполнявшей их тревоги. Пятнадцатилетний Мишка ушёл к друзьям на улицу, а Валю мама не отпустила гулять в сумерках: день неспокойный — мало ли что…
В девять часов по радио зазвучал уже до боли знакомый, низкий, жёстко и холодно произносящий слова голос диктора.
Говорит Москва. Говорит Москва. Сводка Главного командования Красной Армии за 22 июня 1941 года.
С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. …После ожесточённых боёв противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец (первые два в 15 километрах и последнее в 10 километрах от границы).
Авиация противника атаковала ряд наших аэродромов и населённых пунктов, но всюду встретила решительный отпор…
— А про Севастополь ничего! — с тоской сказала Анна Николаевна. — Порт бомбили… а город? А пригороды? Что там с нашими?
Вышел из спальни хмурый отец.
— Спать не могу. Всё думаю: что с моими? Как узнать? Даже журналисты ничего не знают.
— Федя, ну всё-таки они живут в стороне от военных объектов. Ведь, наверное, бомбят в первую очередь аэродромы, порты. Зачем немцам тратить бомбы на мирные посёлки?
— Твои бы слова — да богу в уши… — мрачно сказал Фёдор Иванович. — Ну, может быть, на радио что-то узнают. Володя обещал позвонить, если что…
Тревожный день прошёл, а Сталин так и не обратился к народу, и это только усиливало общее тяжёлое настроение.
Другая жизнь