— Смотаю за Дон, туда, сюда, — небрежно бросил я, словно всю жизнь был рекордсменом по плаванию.
— Там воронки! Не стоит! — возразил отец.
«Тёща», наоборот, посмотрела с вызовом.
«Не дождётесь!» — усмехнулся я про себя и, быстро раздевшись, с разбегу вбежал в холодную воду. На этом месте глубокая река закручивалась извилистыми берегами, течение набирало скорость, взбаламучивало воду снизу, и она не успевала прогреться.
Широкий Дон я перемахнул быстро и обернулся, достигнув берега. Лариса внимательно смотрела за мной, приставив ладонь козырьком ко лбу. Её мать тоже смотрела на реку в стандартной «тёщиной» позе — руки в боки.
«Однако далеко отнесло меня стремниной», — подумал я. Хотел перейти вдоль берега назад, чтобы не отдалиться от места при возвращении, но всполошился, что не выполню чистым образом обещание «туда-сюда», и, не задерживаясь на месте, поплыл назад.
Теперь меня относило быстрее, течение было круче, а на самой середине реки и поджидала коварная воронка. Я понял, что меня затягивает в неё, но только беспомощно барахтался, пытаясь оттянуться от центра водоворота. Быстро терялись силы.
«Только не пугаться»! — пронеслось в голове, и услужливая память подсказала манёвр, которым я, однажды, уже избежал утопления на Днестре. Я набрал в лёгкие воздуха и нырнул ко дну под самый центр воронки. Внизу кружение воды почти прекращалось за счёт поглощения встречным, отражённым от дна потоком, и в этой, относительно спокойной зоне, я проскочил опасное место.
Когда я вынырнул на поверхность, Лариса, путаясь в ветвях прибрежных кустарников, бежала навстречу.
— Эй, всё в порядке! — закричал я и помахал рукой, давая понять, что управляю ситуацией.
Мы встретились с ней на берегу метрах в двухстах от стоянки, девушка разрыдалась и крепко обхватила меня за голое тело, как бы вырывая к себе из объятий реки.
«Тёща» была сражена моей удалью и целых четыре дня подкладывала мне лучшие куски судаков, которых наловил отец специально к нашему приезду.
Назавтра я тоже с великим удовольствием вытащил из реки килограммового судака, мы с Владимиром съездили на резиновой лодке в тихую заводь у излучины, как раз напротив того места, где меня затянуло в воронку.
Потекли блаженные праздные дни отдыха на природе.
Днём загорали и плескались в реке, вечером палили костёр. Приняв славную дозу натурального цимлянского вина, сидели мы с Ларисой на зелёном пригорке, и величавый поток Дона у наших ног единил с бесконечностью степных просторов, вселяя незыблемую уверенность в вечности нашей Любви.
Иногда Лариса брала детский сачок и приглашала меня: «ловить кузнечиков».
Мы шли на цветастую поляну рядом с лагерем, девушка отлавливала в высокой траве кузнечиков и гонялась за бабочками. Когда я увидел донского кузнечика в первый раз, то поразился его размерам. Он был раза в три крупнее нашего уральского.
— Да какой это кузнечик? Это настоящая саранча, — хмыкнул я.
— Ой, ты прав, — согласилась Лариса, — только они здесь … домашние, не собираются в стаи. А дикая саранча, представляешь, я видела их, когда мы впервые приехали сюда покупать квартиру.
— Жутко?