— Я слишком тяжёлая. Да и поговаривают, что хождение босиком помогает избавиться от стресса.

Я поднял руки вверх, словно сдавался сейчас.

— Раз так, то не смею настаивать. Надеюсь, рейнджеры следят за чистотой дорожек и там нет мелкого стекла, — её глаза сделались большими, — и острых камушек, которые так больно впиваются в ногу, а потом раны так долго заживают. Нет каких-нибудь растений, которые жалят…

— Всё, хватит! Я поняла, что ты хотел сказать. И очень сожалею, что не подумала об этом заранее.

Она с такой грустью посмотрела на обувь, которую все это время держала в руках

Я подошёл ближе и начал разуваться.

— Что ты делаешь?

— А на что это похоже? — я показал подбородком на свою пару обуви, которая стояла рядом с ней. — Надевай.

— Они мне большие, — надулась она, как маленькая девочка. — Хорошо, предположим, я их надену, но как ты будешь? Заставишь меня сбегать и принести тебе другую пару обуви?

— Нет, тебе не нужно никуда ходить и ничего приносить. Я пойду так.

— Но ты сам недавно говорил, как это опасно.

— Носки — это броня. А у тебя их нет. Так что надевай кеды, Тео, и пошли уже.

Она даже не сдвинулась на дюйм.

— Мне холодно, — сказал я. — Тебе наверняка тоже. И мы устали. Сейчас не время, чтобы упрямиться. Тут все равно никого нет, — я на всякий посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, — и тебя никто не увидит.

— Это меньшее о чем я сейчас думаю. О том, что меня кто-то увидит. Ладно, я надену их, и мы пойдём в наше уютное гнёздышко.

— Почему сразу нельзя было согласиться, а не упрямиться?

— Потому что тогда это была бы не я.

Она надела мои кеды и рассмеялась. Они ей были как минимум на несколько размеров велики.

— Я выгляжу так нелепо. Видела бы сейчас меня моя мать. Могу сказать с уверенностью, что мне бы пришлось выслушать разное про себя.

— Ты выглядишь нелепо? Посмотри на меня.