И с того момента у меня появилось особое вдохновение к своей работе. Я ощущал в себе столько энергии, что, казалось, она вот-вот перельется через край. Но я всегда находил ей применение. И сейчас происходит все то же самое… Я делаю то, что прежде было мне недоступно, то, за что раньше никогда бы не взялся: ставлю спектакли, организовываю концерты, руковожу, можно сказать, целым культмассовым сектором! Я даже не знаю, сколько у нас сейчас в армии человек: двадцать, тридцать или пятьдесят тысяч, – но в любом случае они все являются моими зрителями и моими ценителями. Я переполнен идеями и творческими планами. Я ясно вижу, что все вокруг уважают меня и ценят то, что я делаю. И даже Ника, от которой я раньше видел одно лишь неприкрытое презрение – и та теперь по-дружески кивает мне при встрече, а то и заговорщически подмигивает… Словом, все у меня вполне хорошо.

Свой первый сексуальный опыт я вспоминаю с улыбкой и легкой стыдливостью. Да, если бы не то пикантное приключение с Венерой, едва ли я был теперь так уверен в себе. Это все влияние богини любви… Иногда я задумывался: интересно, а как у Андрюхи, у моего «дублера", обстоят нынче дела на личном фронте? Мы с ним виделись потом всего-то пару раз, да и то мельком. Он ведь состоит при штурмоносце… Вот чего мне действительно не хватало при всем моем благополучии – это дружеского общения. Кругом меня были преимущественно дамы. Мужчины же постоянно занимались «мужскими" делами (и большая часть дам тоже). Нежных созданий – таких как Илла – среди женского пола тут абсолютное меньшинство. В большинстве суровые двухметровые остроухие девицы, которые даже спят в обнимку с оружием. Но им также нравятся мои представления, и они сопровождают их бурными аплодисментами.

Но вот однажды, совершенно неожиданно, на улице я столкнулся с прапорщиком Пихоцким. Вечером того же дня мы сидели в моей комнате и пили благородный коньячок из запасов французской армии (раньше я употреблял исключительно пиво, но с некоторых пор оно почему-то перестало мне нравиться).

Андрюха был немногословен. Слушая меня с неподдельным интересом, он, вздыхая, говорил, что ему там, на штурмоносце, собственно, не до того, чтобы заводить отношения. Что он весь в работе. При этом я видел, что он по-хорошему завидует мне. Что ж, подумал я, возможно, его судьба еще ждет его впереди…

А через пару дней после встречи с Пихоцким ко мне пришла Ася и привела с собой странную женщину, на женщину похожую очень мало. Я, увлеченный своей работой, не особо вникал в то, что происходит вокруг, иначе бы я, конечно же, был в курсе, кто такая эта Асина знакомая и откуда она взялась. Спрашивать же ее об этом в лоб было как-то невежливо. Ася, правда, тут же представила мне ее.

– Антон Витальевич, это Надежда Андреевна… – сказала девочка, внимательно, вприщур, глядя на меня, словно желая уловить мою реакцию. Однако это имя не вызвало у меня никаких ассоциаций, и Ася расслабилась.

– Не могли бы вы научить ее танцам? – спросила она.

– Конечно, – кивнул я и окинул эту самую Надежду профессиональным взглядом хореографа. Да уж, тут было над чем работать. Вид этой женщины вызывал у меня странные мысли. Трудно было определить ее возраст. Кроме того, присутствовало ощущение, что она долго и упорно пыталась превратиться в мужчину; и вот теперь пожелала снова стать женщиной, да только забыла, как это… Была она коротко стриженой, угловатой, какой-то огрубевшей, и природная женственность, несмотря на то, что с ней уже наверняка поработали наши «девочки», угадывалась в ее облике с большим трудом. На ней были джинсы и голубая блузка – и хорошо, что не платье. В этой своей одежде она походила на мальчика-подростка, в то время как юбка наверняка придала бы ей нелепости. Ведь платье еще нужно уметь носить… Я всегда обращал внимание, что женщины, не вылезающие из джинсов, в большинстве случаев смотрятся в платье не самым лучшим образом.

Я ожидал, что Надежда совсем не умеет танцевать – вид у нее был такой, будто она даже не знает о такой разновидности искусства. Однако, когда я начал с ней заниматься, оказалось, что мои предположения были ошибочны. По крайней мере, вальсировала она довольно умело, хоть и без души. Становилось очевидно, что к танцам она не испытывает особого пристрастия. Тогда ради чего Ася привела ее ко мне?

Почему-то я долго не решался заговорить с Надеждой. Было в ней что-то такое, что меня беспокоило, напоминало о тех временах, когда я был рохлей и недотепой, когда я был не сам собой и моя сущность была заперта. Возможно, она сейчас она находилась примерно в таком же состоянии – когда перемены в личности необходимы, но все еще продолжаешь цепляться за старый свой образ.

Мне все же пришлось начать с ней разговор. К тому времени Ася уже тактично покинула нас. Вообще это был тот момент, когда рядом никого не было – мы были одни на обсаженной раскидистыми кустами поляне.

– Кто учил вас танцевать, Надежда? – спросил я, убедившись, что ей знакомы еще несколько классических танцев.

– Мне нанимали учителя, когда я была юной барышней… – как-то неохотно ответила она, словно немного стыдилась этого факта. Голос ее имел довольно низкий тембр, но, в общем-то, был приятен.

У меня создалось ощущение, что она не горит желанием поддерживать светскую беседу. Она вообще была какая-то колючая, настороженная. Это отчетливо проскальзывало в ее взгляде. Во мне стал разгораться интерес – кто же она такая? А что если она – известная персона? К стыду своему, я был не особо сведущ в истории и знал не очень много исторических личностей. Впрочем, кое-что из школьного курса запомнилось. Так… Надежда, значит… Наполеон Бонапарт, Кутузов и так далее… Стоп! А не та ли это известная девица, которая участвовала в войне под видом мужчины, еще фильм есть такой?! Наверняка так оно и есть… Как же ее фамилия? Забыл. А спрашивать неудобно.

Но, по крайней мере, для меня многое стало проясняться. Каким-то образом эта девица, скрывающая свою женскую сущность, попала к нам, и тут обнаружилось, что она не мужчина… Естественно, Аня и Лилия тут же взяли на ней шефство, чтобы привести ее сознание в соответствие с ее полом… Ведь крыша и вправду может съехать, если долгое время скрывать от окружающих свою половую принадлежность… Ну и ну! Похоже, это был ее осознанный выбор – стать мужчиной. Там в фильме была какая-то романтическая история, но в реальности все могло быть и по-другому… Как бы там ни было, теперь она должна вернуться в состояние, обусловленное для нее природой, переборов мужские привычки… Что ж, самое главное, чтобы она сама этого хотела. Думаю, Аня помогла ей проникнуться таким желанием – уж это она умеет.

– Надежда, послушайте… Вам необходимо расслабится и прислушаться к себе, к своим внутренним ощущениям… – мягко сказал я. – Танец – это язык души. Вы танцуете весьма неплохо, но Вы не раскрываете в движении свою сущность. Танцуя, вы словно повторяете заученный когда-то урок, в то время как вам следует слиться с музыкой, стать с ней единым целым…

– Это необходимо? – неожиданно перебила она меня, взглянув снизу вверх с выражением легкой настороженности.

– Что именно? – уточнил я.

– Раскрывать свою сущность…

– О да, Надежда, – серьезно кивнул я. – Человек, находящийся в противоречии со своей природой, не способен овладеть искусством танца в полной мере. Танец – это то, что приводит в гармонию тело и внутренний мир. Танец – это жизненный пульс человека… При помощи танца мы преодолеваем свои внутренние проблемы. Тут дело не только в мастерстве. Важно делать это при участии своей души…