Впрочем, бюст Марии Федоровны оказался не главной ее особенностью. Вместе со второй молодостью к ней пришла неудержимая любвеобильность. В тот раз весь свой пыл она отдавала мужу, которому дарила по одному ребенку в год, а теперь ее кавалеры прямо тут, в тридесятом царстве, меняются со стремительностью калейдоскопа. Едва выйдя из ванны, мадам пристрастилась к танцулькам, и бывает, что на протяжении одного вечера она меняет по два-три кавалера, стремясь урвать от этого праздника жизни все возможное. С заклинанием, предотвращающим заражение нехорошими болезнями, все это для нее вполне безопасно. Единственный, кто ворчит по поводу ее безумного беспутства, это экс-император Александр Павлович, использующий Тридевятое царство как базу для краткосрочных путешествий в соседние миры. Но Мария Федоровна, раз за разом погружаясь в пучины сладострастия, не обращает на нотации старшего сына ровным счетом никакого внимания.

У Наполеона и Геры-Фиры отношения тоже развиваются своим чередом. В отставной царице Олимпа, Бонапарт снова нашел то, что так ценил в Жозефине – то есть тонкий ум, такт и способность в нужном месте в нужное время дать нужный совет. А кроме того, она сексуальна, величественна, и без всяких стилистов способна одеваться так, что у людей челюсть на пол падает. Отставленная нами Мария-Луиза по сравнению с новой императрицей – это просто ничем не примечательная серая мышка. Наполеон постоянно всем рассказывает про свою новую жену и говорит, что когда они вернутся во Францию ко двору, то Фира Великолепная заблещет на приемах с удвоенной силой. Пожалуй, так и будет. У Геры есть огромный опыт тех времен, когда она на Олимпе была женой Зевсия, и она прекрасно умеет пользоваться предоставленными возможностями и делать хорошую мину при плохой игре. Хотя, скорее всего, последнее искусство ей пока не требуется, ибо в окружении Наполеона она действительно вне конкуренции.

Заканчивает свой курс подготовки к должности царицы Таврии (Крыма) и та самая отставная императрица Мария-Луиза. Умница и красавица, она делит свое время между оздоровительными процедурами у Лилии и библиотекой, где подолгу беседует с Ольгой Васильевной. Дело в том, что, узнав о возможности быстро овладеть нашей речью, Мария-Луиза потребовала, чтобы Дима-Колдун немедленно «записал» в нее русский язык в максимально полном объеме. Вот такие две бывшие императрицы: одна, омолодившись, меняет мужиков вместе с нижним бельем, другая прописалась в библиотеке и познает мир, глядя на него глазами авторов книг. Впрочем, мужики – точнее, образованные и уточенные мужчины, – от Марии-Луизы тоже не уйдут. Сам видел ее на танцульках за столиком погруженной в высокоинтеллектуальную беседу с Прокопием Кесарийским и горячим армянином Нарзесом, который теперь больше не евнух. Думаю, что второй вариант вернее. Прокопий – он как есть не от мира сего, и видит в Марии Луизе скорее интересного собеседника, чем будущую спутницу жизни, а вот Нарзес после омоложения стал настоящим кавказским джигитом. М-да, подтверждается старая истина, что, мол, «никуда не денется, влюбится и женится», то есть выйдет замуж. К тому же в самом ближайшем времени в Крым должны явиться тюркотские орды, и хороший полководец (да еще и со связями в Византии и у нас в Артании) царице Таврии ой как понадобится.

Но это будет через год, два, а сейчас пока в Таврических степях все тихо: не стучат копыта коней, не слышно ржания полудиких жеребцов, не свистят стрелы и не льется людская кровь на пожухлую степную траву. Но это затишье временное, и гроза уже не за горами. А так как я дал клятву артанам защитить их в случае смертельной угрозы, то я должен быть готов уничтожить тюркотскую орду, едва она начнет представлять угрозу моему детищу. Свежесрубленный, еще пахнущий сосновой смолой, Китеж-град, раскинувшиеся вокруг среднего течения Днепра бескрайние поля, мирные веси антов и села моих данников, переселенных с других земель – все это нуждается в моей защите; и едва в отдалении прогремит гром войны, я явлюсь туда конно, людно и оружно, чтобы преподать недругам еще один кровавый урок. Послы к хану тюркотов Истеми уже отправлены, и, если он не захочет внять моему предупреждению, то пусть пеняет на себя. Мой ответ не заставит себя ждать.

Но и это тоже будет потом – может, следующей весной (в данный момент в мире Славян октябрь 562 г.), а может, и через полтора года; а пока мы готовимся к переходу на следующий уровень. Колдун уже прозондировал каналы и сказал, что ведут они куда-то в осень 1854 – весну 1855 года христианской эры. Точность пока плюс-минус лапоть, но непосредственно к моменту открытия канала мы будем знать уже точнее. Итак, возможно, нам снова предстоит иметь дело с императором Николаем Первым, но только уже старым, находящемся на грани отчаяния и разочаровавшемся в деле всей своей жизни. Но мы знаем точно – пока держится Севастополь, ничто еще не предрешено, все можно обратить вспять. Чем мы с ведома и по поручению Небесного Отца и займемся…