Но поскольку сокровища Великой Восьмерицы оказались легендой, наверное, и волшебной силой снимать проклятие она тоже не обладала.
Большинство легенд — «всего лишь» легенды: они пробуждают воображение и побуждают действовать, и в этом их предназначение.
Эпилог
— Спасибо, что показал нам: наши старые кости еще годны для новых приключений, — сказал Уоррену Акулыч.
— Верно, верно! — подхватили престарелые пираты.
Отель причалил напротив Отрадного Приюта после Долгих Испытаний и Славных Приключений. Уоррен прощался с гостями, пожимал одну морщинистую руку за другой, когда пираты сходили на берег.
— Без вашей помощи мы бы не спасли Скетчи, — приговаривал он. — Вы все славно потрудились и заслужили отдых.
ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! Жак Ржавые Боты бил железной ложкой в кастрюлю, стоя на берегу. На нем был передник в складочку, нос припудрен мукой.
— Обед! Обед! — провозглашал он. — Оладьи готовы.
— Я буду шкучать по вкушной пишше в твоем отеле, — шепнул Уоррену беззубый пират, сходя по трапу вслед за остальными.
— Хватит ворчать! — упрекнула его Бонни.
— Похоже, Ржавые Боты уже привык к жизни пенсионера, — заметила Петула.
— Погоди еще, — возразил Капитан Полуседая Борода. — Он соскучится и, не успеешь опомниться, удерет навстречу новым приключениям.
— Лишь бы никого больше не похищал, — примирительно подытожил Уоррен.
— Значит, прощаемся, капитан? — спросила Петула. — Оладьи стынут.
— Хм, если вы не возражаете, я бы лучше остался в вашем экипаже. Мы с Жаком не ладим, и я слишком здоров и бодр, чтоб уходить в отставку.
— Конечно! — обрадовался Уоррен. — Мне в рубке очень пригодится настоящий морской волк.
Капитан Полуседая Борода отдал честь и пошел обратно в отель.
— Запущу двигатель и подготовлю судно к отплытию.
— Кхе-кхе! — кашлянула Бонни, приближаясь к Уоррену. Она хмурилась и ковыряла носком башмака песок. — Я просто хотела, э, сказать спасибо. И прости, что мешала тебе. Я хотела, чтобы дедушка меня похвалил, хотела помочь ему найти Великую Восьмерицу. Он всю жизнь только об этом и говорил. Но я дурно обошлась с тобой, а ты был ко мне добр.