– Какое?
– Ага, щас. Так я тебе и сказала. Мне вот это вот все тоже не надо. Мирт приказывает: «Иди к Гриру срочно, надо провести допрос».
– Не очень-то ты похожа на следователя, – он поглядел на меня с сомнением.
Да, Магда и правда в образ тайного полицейского плохо вписывается, но это не важно, когда есть такой прекрасный инструмент как ложь… Посмотрела хмурым взглядом уставшего от праведных трудов человека:
– Если бы ты знал, в какие трущобы меня отправил работать Айзек, ты бы глупостей не говорил. Две ночи не спала, сутки не ела. Сейчас, между прочим, на ланч собиралась, а Шон со своим заданием… – я обреченно махнула рукой, изображая крайнюю степень утомления. – Но что делать, мы люди подневольные. А тут еще ты, дубинушка… Сейчас схожу за советником, и пусть он сам объясняет тебе, как буковки в слова складывать и его послания расшифровывать.
– Да не надо его звать! – страж, кажется, испугался перспективы встретиться с Миртом. Отлично его понимаю. – Пошли, коль так надо.
Мужчина тяжело вздохнул и зазвенел ключами, открывая крепкую дубовую дверь. Из коридора, ведущего к камерам, пахнуло плесенью и повеяло холодом. Да уж, тут точно не курорт…Прошли внутрь. Ежась от неприятного влажного сквозняка, следовала за стражем, рассматривая без особого интереса тесные камеры и их безрадостных обитателей, большинство из которых выглядели очень нездоровыми. Ряды старинных кованых решеток отделяли подследственных от нас с охранником, унылые обреченные глаза следили за гостями.
– Добро пожаловать в ад, девчушка! – крикнул мне заросший седыми космами старик. На густой бороде, закрывающей грудь, и на спутанных волосах запеклась кровь.
– Нет, это еще не он. Из ада не выбраться, а отсюда есть путь, – отозвалась я, останавливаясь у его камеры. – За что сидишь?
– За правду! – гордо ответил старец.
– Не разговаривай с ним, – попросил стражник, увлекая меня дальше. – К этому тоже велено никого не пускать. Без особого распоряжения так точно.
Пожала плечами: вот так у нас забывают о законе.
Камера Грира находилась в конце извилистого многоуровневого коридора, такая странная архитектура – издержки того, что темницы расположены в башне. Если остальных держали за решеткой, то герцога от нас отделяла окованная уже проржавевшим металлом дверь с малюсеньким оконцем, в которое даже рука не пролезет.
– Оставишь нас наедине, – приказала охраннику, когда тот возился с многочисленными засовами и замками. – То, что может рассказать обвиняемый, не предназначено для посторонних ушей.
– Так нельзя же, по протоколу…
– Мне – можно.
– Я тогда тут побуду, рядом похожу, – немного подумав, сказал страж. Он как будто понимал, что делает что-то не так, зря идет на поводу у наглой незнакомки, но привычка подчиняться была сильнее интуиции. – Если что – кричи.
Заверив его, что все будет хорошо, скользнула в камеру. Тяжелая дверь за спиной тут же захлопнулась. В темноте не сразу разглядела Грира, сидевшего на нарах, а вот он меня заметил и узнал мгновенно – даже в образе Магды, даже при таком скудном освещении, что шло из крохотного оконца.
– Вы не перестаете удивлять, – я вздрогнула, когда в тишине прозвучал этот спокойный низкий голос. – Ко мне не пустили даже адвокатов.
Тень зашевелилась, гремя цепями. Я на секунду забыла, для чего вообще пришла в темницу, бросилась к оборотню и обняла его, какой-то спонтанный порыв заставил сделать это. Сама оторопела, когда поняла, что мои руки обвили его шею.