– Я готова честно ответить на любой ваш вопрос, герцог.

– У меня не осталось к вам вопросов, миледи.

– Хотите узнать, как меня зовут на самом деле? – спросила почти шепотом.

– Нет. Для чего мне это?

Этот ответ был больнее, чем пощечины, которыми он наградил меня в ночь равноденствия, чем удары хлыстом и раскаленное тавро, приложенное к предплечью.

– Раз так, то… – нервно сглотнула, – то почему вы спасли меня вчера?

– Я не собирался этого делать, но вы заставляете меня звереть не только в переносном, но и в прямом смысле. За вами пришел не я, а волк.

– Что это значит?

– Вы пробуждаете во мне хищника. Он желал вас себе, он жаждал обладать вами, он не хотел, чтобы вас убили. Я опять пошел на поводу у своего зверя, но больше это продолжаться не может.

– И что теперь?

– А как вы думаете?

– Делайте со мной все, что угодно, – покорно опустила голову, показывая готовность принять любое его решение. Только бы это закончилось. Худшая и самая болезненная из всех пыток. – Если это имеет хоть какое-то значение, – продолжила, потому что Грир молчал, – то я не стала бы убивать вас, даже если бы мы поженились. Говорю это не для того, чтобы обелить себя, а просто, чтобы вы знали.

Герцог засмеялся, но смех был невеселый, а какой-то металлически-тяжеловесный, похожий на бряцанье цепей.

– Вы ужасная наемница, отвратительная подруга, и, вероятно, стали бы худшей из жен.

– Из вас муж тоже вышел бы так себе, – подняла взгляд на его суровое лицо. – Но я бы все равно не смогла вас прикончить, Ланс. Не хотела даже себе в этом признаваться, но когда мне дали зелье правды, все поняла.

– Что же вы поняли?

– Что вы нужны мне.

– Опять ложь, – мужчина скривился. – Насколько безумной нужно быть, чтобы хотеть оборотня? Вы лишь терпели меня и мои прихоти.

– Вам трудно верить в то, что кто-то может искренне желать быть рядом с монстром? – раз это, скорее всего, наша последняя встреча, то можно сказать все, и я заговорила смелее. – Если уж на то пошло, то я – чудовище намного хуже, хотя не могу оправдать свои дрянные поступки тем, что являюсь отчасти животным. Но… мой зверь тоже жаждет вас. Иначе это желание описать трудно. Понимаете, герцог, о чем я?

– Да вы сами, кажется, не понимаете, – с какой-то горечью пробормотал он. – К чему теперь этот спектакль?