— Что случилось, красавица моя?! — прохрипел.

Она не шевелилась. Он приподнял ее голову и уловил сильный запах алкоголя. Затормошил, услыхал бессвязное бормотание, воскликнул:

— Да ты же пьяна, красавица моя?! — опустил голову на ковер, выглянул в кухню, увидел бутылки, и хохотнул.

Ева продолжала спать. Он вернулся к ней, весело смеясь:

— Ну и поддала, моя красавица, почти бутыль вылакала! Что это у тебя за праздник сегодня? Ты так до спектакля не отрезвеешь! — поднял на руки, отнес в спальню, положил на кровать.

Она буркнула что-то и повернулась набок. Андрей усмехнулся:

— Поспи, поспи еще, потом я приведу тебя в нормальное состояние.

Ева не слышала его, она сейчас никого не слышала и не видела никаких снов. Но никто кроме нее не знал, а Ватюшков тем более, что именно заставило ее так сильно напиться. Был ли для нее сегодня праздник или было другое что-то. Ева никому не собиралась говорить.

Однако повод у нее, несомненно, был, поскольку в этой жизни ничего не происходит без повода. Вот только один и тот же повод разных людей может толкнуть к разным действиям. Однако пьют, как правило, для успокоения нервов и чтобы забыться.

Во второй половине дня Андрею удалось привести Нарлинскую в более-менее нормальное состояние. Она долго не выходила из-под прохладного душа, избавляя себя от хмеля и вялости. К вечеру Андрей отвез ее в театр. По дороге спросил:

— Ты сможет сегодня играть на сцене? Может, сказать, чтобы сделали тебе замену?

Ева посмотрела на него отчужденно-печальными глазами:

— О чем ты, Андрей? Я сегодня все смогу и даже больше, — отозвалась.

— Не нравится мне твое лицо, красавица моя! Я не узнаю тебя! Ты сегодня не такая, как всегда! — он заглядывал ей в глаза, тщетно намереваясь в них прочитать ее мысли.

— Все это пустое, Андрей, — сморщила она лицо. — Все пройдет. Все скоро закончится, — посмотрела на Ватюшкова туманным взглядом, в котором то ли все еще бродил хмель, то ли заваривалось что-то на новых дрожжах, попросила. — Ты приезжай за мной после спектакля.

— Непременно, непременно, красавица моя! — Ватюшков крепко притиснул ее к себе.

Проводив Еву до ее гримерной, Андрей вернулся в машину и долго сидел, обдумывая сегодняшнее поведение девушки. Оно удивило его. Ни с того ни с сего напилась до потери сознания. С нею никогда подобного не происходило. Она всегда знала меру, и мера эта была небольшой.

Как намагниченную ленту он прокрутил в голове весь вчерашний разговор с Евой, и в голове опять возникли вопросы. Они, как заноза, тревожили душу. Они понуждали его поставить последнюю жирную точку. Он решил сам переговорить с Корозовым. Андрей не снимал с Глеба своих подозрений. Будь его воля, он бы собственной рукой завалил его, как кабана. Вместе с тем, его мучило чувство ущербности оттого, что не понимал, за что убит Дорчаков и почему не проходит мысль, что убийство связано с информацией о Еве. Этот узел стоило разрубить, иначе он мешал ему дышать и думать.

Набрав номер Корозова, он услыхал в телефоне:

— Слушаю.