Перебежав через дорогу, я звоню в дверь Оливера. Открывает экономка, у нее опять бессмысленный взгляд и радостная улыбка. Мальчик сидит у нее на бедре, значит, мамы Оливера нет дома. Прежде чем я успеваю раскрыть рот, она говорит, что Оливер поехал на репетицию куда-то за город. Я чувствую себя глупо, стоя на пороге с теплым куском пиццы в руке, но вовремя понимаю, что Фелипе от него не откажется.
– Можно ему?..
Прежде чем я успеваю закончить, мальчик выхватывает пиццу у меня из рук и улыбается. Экономка видит, что я расстроена и говорит:
– Подожди, милая.
Она возвращается с приглашением на концерт Оливера. Я благодарю ее, хотя не знаю, смогу ли заставить себя пойти туда без приглашения от самого Оливера.
– Я передам ему, что ты заходила, – произносит она.
Мальчик, перемазанный томатным соусом, лопочет:
– Пасиба за пиццу.
Я ухожу и, еще раз взглянув на приглашение, замечаю, что у меня дрожат руки.
Глава 27
Мои детки
Вернувшись, я тут же спускаюсь в фотолабораторию. Тайл с мольбой смотрит на меня, и я беру его с собой. Он стоит, облокотившись на стену, и смотрит, как я промываю отпечатки в растворе.
– Это кто? – спрашивает он.
– Рейчел-один и Рейчел-два, мальчик-художник и моя учительница. О, и ноги моих одноклассников в кабинете английского.
– Ты опять дружишь с этими Рейчел?
– Не совсем. Мне просто понравилась композиция. Видишь?
Я поднимаю снимок, чтобы получше его рассмотреть. Он получился одновременно и старинным, и современным. Девушки определенно выглядят красивыми, но это не самая очевидная красота. Они прихорашиваются, не зная, что их снимают. На них льется свет из прямоугольного окна. В этом снимке есть что-то такое, от чего на него хочется смотреть дольше, чем обычно. Надеюсь, я права, дело в композиции.
– Выглядит как картина, – говорит Тайл.
– Ты прав, – соглашаюсь я, – натюрморт.
Я жестом прошу Тайла забраться на табуретку и повесить снимок просушиться. Он улыбается, но вешает фото на прищепки с очень серьезным видом.