— Что же они хотели найти в твоем доме? — спросил Даллас.

— Понятия не имею, — сказал Фрэнк. — Мать, мне кажется, знает. Тут есть какой-то секрет. Но она молчит, как рыба, или отнекивается, стоит мне начать намекать, чтобы она раскололась тогда с тем «порше» и полицией, мне кажется, меня специально подставили.

— Да, — сказал Даллас. — Тебе бы, конечно, надо быть сейчас дома.

— Да вроде с тех пор обысков больше не было. Вся эта история заглохла. Хотя ты прав, всем нам, конечно, не мешало бы быть сейчас дома.

Фрэнк замолчал, снова вспоминая о Розмари.

— Не знаю, как ты, а я так точно скоро буду дома, — сказал вдруг Даллас, как-то странно взглянув на Фрэнка.

— И как же ты собираешься туда попасть? — спросил его Фрэнк, словно бы не понимая, на что намекает Даллас.

— Есть один путь, — сказал Даллас. — Если ты и в самом деле серьезно, то могу рассказать, а если нет, то, сам понимаешь, лучше уж я промолчу.

Фрэнк ничего не отвечал, хотя Даллас с нетерпением ждал, конечно же, его ответа. Леоне не был готов к такому повороту. Конечно, мысль о побеге посещала и его, но он не ожидал, что Даллас уже решился. Но, вспомнив вновь все передуманное на эту тему в камере и еще раз придя к выводу, что лучше уж ему перетерпеть, переждать, тем более, что Драмгул вроде перестал на него охотиться, Леоне ответил Далласу честно.

— Знаешь, — сказал он, — пока все вроде терпимо. Наверное, я лучше отсижу.

— А Грейвс? — спросил Даллас. — Не боишься, что он тебе отомстит?

— Но его что-то не видно, — сказал Фрэнк. — Да я думаю, что он уже забыл о той истории.

— Грейвса не видно, потому что он все же угодил в карцер. Не из-за тебя, конечно. Но опять его Брэйдон застукал, на этот раз с вещественными доказательствами. Что-то с марихуаной. Но, — продолжил Даллас, — Грейвс скоро выйдет.

— А ты… — помедлил Фрэнк, — когда собираешься?

— Не знаю, — сказал Даллас, понимая, что речь опять зашла о побеге. — Компаньон нужен. Такое дело здесь лучше бы затевать вдвоем.

— Да нет, — сказал Фрэнк. — Я все же, наверное, пока пас.

Несколько дней ничего не происходило. Шесть проверок каждый день, завтрак, обед и ужин, работа в котельной. После вынужденного безделья Фрэнку даже нравилось, что нашлось хоть какое-то дело. Конечно, страстью его были моторы, но с моторами не получилось так что Фрэнк довольствовался тем, что починил манометр в бойлерной да подправил дверцу топки. Это была как бы работа для души, потому что все основное время Леоне тратил на то, чтобы набросать лопатой уголь в тачку, подвезти ее к топке, высыпав в кучу, из которой потом надо швырять другой лопатой уголь в огонь, следя за температурой в контрольной трубе. Иногда заходил Даллас, но больше о побеге они не заговаривали. Даллас снова стал каким-то скользким, не в меру смешливым, и часто Фрэнку казалось, что во всем его поведении, начиная от манер и кончая тембром голоса, проскальзывает какая-то фальшь. Но Фрэнк обычно отмахивался от подобных ощущений. Мало ли у кого какие повадки и манеры. Даллас же делом доказал — и не раз, что он друг Леона. Он даже доверился Фрэнку, рассказав о своей задумке.

Грейвса выпустили через неделю. Фрэнк сразу увидел его в столовой. Та же синяя куртка, те же узкопосаженные, налитые злобой глаза.

— Вон он, — сказал как-то странно Даллас, обращаясь к Леоне. — Смотри.

— Чего я там не видел, Грейвса что ли? — спокойно сказал Фрэнк.