4

Гриффин запустил сигнальную ракету, и, держась за руки, они наблюдали за желтой дугой и яркой вспышкой оранжевого цвета на фоне черного неба.

Затем их взоры вновь обратились к тому месту, где недавно было судно. Несколько смытых с палубы предметов проплыли мимо них раньше — подушки с сиденья, резиновый кранец, — но теперь не было ничего, никакого признака того, что судно когда-либо вообще существовало.

Элизабет почувствовала напряжение, твердость в руке Гриффина, она прикрыла ее своими руками и проговорила:

— О чем ты думаешь?

— Я упражнялся в старой избитой игре «если бы только».

— Что?

— Ну, ты знаешь: если бы только мы вышли на день раньше или на день позже, если бы ветер повернул, если бы нам не пришлось включать двигатель... — Он замолчал, а потом его голос зазвучал с горечью: — Если бы только я не был таким проклятым лодырем и не поленился залезть под палубу, чтобы проверить эту трубу!

— Перестань, Говард.

— Хорошо.

— Никто в этом не виноват.

— Наверное, так.

Она была права. Даже если и нет, то, чем он занимался, было бессмысленно. Хуже, чем бессмысленно.

— Эй, — сказал он, заставляя себя быть бодрым. — Я тут подумал кое о чем. Помнишь, когда Роджер продал нам страховку? Помнишь, мы хотели самый дешевый страховой полис, какой только могли получить, а он сказал: нет, мы никогда не сможем вновь построить деревянное судно таких размеров в наши дни за такую сумму, и заставил нас подписаться на самую большую страховку. Помнишь?

— Кажется, да.

— Конечно, помнишь. Суть дела в том, что судно застраховано на четыреста пятьдесят тысяч долларов. Мы бы никогда не получили столько от продажи.

Элизабет понимала, что он делает. Она была рада и хотела что-нибудь сказать, но плот сорвался с верхушки волны и скользнул во впадину.

Они начали опрокидываться. Элизабет так и знала — им не под силу помешать стихии. Она взвизгнула. Затем плот выровнялся и мягко взлетел на следующую волну.

— Эй! — Гриффин придвинулся к жене и обнял ее за плечи. — Все нормально. У нас все хорошо.