А вообще-то, он не так уж и плох. Невозмутимый, немного отстраненный. И постоянно поглядывает на мобильник, словно ждет и в то же время боится какого-то важного звонка. Напряженный. Куда более напряженный, чем ей показалось утром.

Было что-то особенное в том, как он вел себя на месте преступления в школе, как методично перебирал одну вещицу за другой в пустой квартире Мелиссы Авалон, словно каждая поступившая в его мозг единица информации перерабатывалась там волевым усилием и отправлялась на свое место в огромном пазле. Умный, серьезный, сильный – такое у нее сложилось впечатление. Внутри что-то шевельнулось, затрепетало, а это было уже лишнее, без этого в данный момент она могла прекрасно обойтись.

К черту фэбээровца. К черту детектива, норовящего доказать свою правоту. К черту Дэнни О"Грейди. И этих пьяных идиотов, решивших, что единственным ответом на насилие может быть лишь еще большее насилие… Господи, знают ли они, сколько бумажной работы ее ожидает?

Рейни отвела взгляд от окна, за которым на улицы Бейкерсвиля опускались сумерки. Опустила глаза на свой новый самодельный рабочий стол, обнаружила, что еще сжимает кулаки, и поняла, что все эти ее беспорядочные мысли – полная ерунда. И с федералом она управится, и с детективом совладает. По правде сказать, ей было наплевать и на прессконференцию, которая зачем-то понадобилась мэру, и на местных парней, накачавшихся пивом и начисто утративших здравомыслие; в прошлом ей уже доводилось иметь дело с такими.

Чего она не представляла, чего по-настоящему боялась, так это того, что завтра в пять утра поедет в Портленд, чтобы смотреть, как главный медэксперт будет резать тела двух маленьких девочек.

Мысль об этом не давала покоя. Ей совсем не хотелось видеть Салли и Элис снова. Только не теперь, когда она знала их имена и их семьи и то, что они были лучшими подружками с самого рождения. Ей не хотелось думать об их последней прогулке по тому коридору или о том общем участке кладбища, что примет два детских гроба.

Прошлой ночью, впервые за более чем пять лет, Рейни приснилась смерть ее матери. Кровь и мозги на стене. Запах, отвратительная вонь сочащихся телесных жидкостей и свежего, оседающего на ковер пороха. Безголовое тело на полу, такое странное и чужеродное, что Рейни и не поняла бы, что это тело ее матери, если бы мертвые пальцы не сжимали бутылку «Джима Бима».

И пока она, вернувшись в свои семнадцать лет, смотрела, как стекает с волос серое вещество, Дэнни О"Грейди появился из кухни и спокойно протянул ей дымящийся дробовик.

«Я лишь сделал то, что вы сами хотели», – сказал он и вышел через переднюю дверь.

Рейни проснулась в четыре часа утра в холодном поту, не в силах унять дрожь. Заставила себя пройти в небольшую гостиную, где давным-давно сменили и коричневый ковер, и обои с золотистыми цветочками. Внимательнейшим образом оглядела комнату, обновленную и современную, и могла бы поклясться, что видит кровь на потолке.

Рейни вернулась в постель, но когда снова пробудилась час спустя, то по дрожанию пальцев поняла, что ее опять посетил дурной сон.

Это дело действовало ей на нервы. После стольких лет она ничего такого не ожидала. И это пугало ее. Сводило с ума.

– Пообедаем, – отрывисто объявила она, вставая из-за грубого стола и начиная собирать вещи.

Куинси оторвался от своего блокнота. Его лицо выражало спокойствие, но он уже сбросил пиджак, закатал рукава рубашки и ослабил узел бордового галстука. Так агент выглядел более доступным, но зато и темные круги под глазами обозначились яснее. Судя по всему, спецагент не очень-то высыпался и до прибытия в Бейкерсвиль.

– В этом городе, оказывается, есть чем перекусить? – спросил он с притворным удивлением. – А то я уж думал, что мы пропустили ленч в силу необходимости.

– Ленч – это для слабаков, – сказала Рейни. – Пойдемте. Отведу вас в закусочную «У Марты». Там подают лучший в городе куриный стейк.

Куинси скептически приподнял бровь – то ли сомневаясь в том, что закусочная «У Марты» заслуженно пользуется такой репутацией, то ли уже предчувствуя, как твердеют его артерии. Так или иначе, но он подхватил свой темно-синий пиджак и последовал за ней.

«У Марты» в этот час было практически безлюдно. Рабочий люд уже перекусил, и большинство фермеров готовились отойти ко сну. Тысячи коров не спешили нарушить ночную жизнь города. В одной кабинке Рейни увидела президента кредитного союза Дональда Лейдена, ужинавшего в одиночестве после развода. А потом заметила Эйба Сандерса.

Сандерс сидел один в угловой кабинке, держа в одной руке мобильный, а в другой – куриную грудку. Между комментариями по телефону он жевал сырую морковь из пакета «зиплок». Рядышком на столе стоял таперверовский контейнер с латуком – детектив из полиции штата путешествовал с салатом. Если она и сомневалась ранее, то теперь знала точно – Эйб Сандерс и есть Антихрист.

– Да, я слышу щенка, – с некоторым раздражением говорил он в трубку. – Нет, Сара, к телефону его подносить не нужно. Нет, нет. Приветик… – Голос его подпрыгнул на пару нот. – Приветик, Мерфи. Да, ты хороший песик. Очень хороший. А теперь верни трубку мамочке. Говорю же, верни трубку мамочке… Сара. Сара, послушай. Да, да, я с ним поздоровался, но это же пес, бога ради. Он же не понимает современное чудо сотовой связи. Подожди-ка… Он что, скулит? Почему он скулит? Что случилось? Что? Да ладно! – Удивленный тон сменился на глуповато-самодовольный. – Мерфи по утрам бегает по всему дому, ищет меня? Скучает. Ха! Будь я проклят! Славный мальчуган!