– Наверно. Думаю, ей такое было не в новинку.

– Как она относилась к Дэнни?

– Не знаю. Я в компьютерный класс не заглядывал.

– Дэнни знал, что она, как ты говоришь, западает на чудаков?

– Конечно. Я же сам ему и сказал. А вы что, думаете, Дэнни убил ее в порыве ревности? Ну тогда вы ничего не поняли. – Чарли покачал головой. Впервые он, похоже, говорил искренне и серьезно. – Дэнни умнее, чем вам кажется. Он знал, что она ему нравится, но она же была учительницей. И он понимал, что это значит. Обожай издалека – и точка. Не мечтал о доме с белым заборчиком. Что она мать его детишек. Парню, черт возьми, тринадцать лет.

– А те две девочки? – спросила Рейни. – Салли и Элис?

– Я их в глаза не видел.

– На похороны пойдешь?

Чарли пожал плечами:

– Старик заставит.

– А тебе их не жалко?

– Говорю же, я их не знал, так что меня не колышет.

– Считаешь себя крутым, а, Чарли?

– Это ж вы грозитесь мою куртку порезать.

– Вы с Дэнни говорили об убийстве?

– Мы много о чем трепались.

– Чарли… – Она подняла нож, потом куртку.

На скулах у него проступили желваки, и Рейни подумала, что сейчас он на нее бросится. Она поднесла нож к воротнику, и он сдался:

– Да. Говорили. А что вы хотите знать? Я сам иногда мечтаю, как бы стереть этот паскудный городишко с лица земли. Достать бы бомбочку, чтоб жахнуло посильнее, и – сайонара, бэби. Знаете, растения после ядерного холокоста становятся больше и крепче. Может, этому городу чего-то такого не хватает.

– И ты вел такие разговоры с тринадцатилетним мальчишкой?