— Почему ты так решила? — возразил старик.

— А если она его просто дурачит?

— Если так, то это пойдет ему только на пользу, — с несокрушимой безмятежностью ответил старик. — В следующий раз будет умнее.

— Знаешь, меня это тревожит, — вздохнула его жена и опять откинулась на подушки. — Я все-таки думаю, Уильям очень изменился. И больше не заботится о нас так, как раньше.

— Все, хватит, давай спать! — сонно протянул старый Хокер.

Женщина немного помолчала, потом опять позвала:

— Джон?

— Что?

— Как думаешь, может, мне поговорить с ним об этой девушке?

— Не надо.

Она умолкла, но потом все же спросила:

— Почему?

— Потому что это не твое дело. Давай спать, тебе говорят.

Он повернулся на бок и тут же уснул, но женщина еще долго лежала, тревожно вглядываясь во мрак.

Утром их сын не вышел к раннему завтраку, который накрывали в тот самый час, когда заря заливала долину призрачным голубым сиянием. Мать со вздохом отставила снедь на плиту, чтобы не остывала. В десять часов Хокер спустился вниз, и мать, подметавшая пол, тут же накрыла на стол.

— Что-то ты сегодня заспался, — сказала она.

— Да, мне что-то нездоровится, — ответил он, сел за стол и уставился в одну точку.

Она вернулась к свои занятиям, а когда закончила, ее сын сидел в той же позе и все так же смотрел в никуда.

— Почему ты ничего не ешь? — встревоженно спросила она.

— Мама, я же сказал — мне сегодня нездоровится, — резко бросил Хокер.