— Задавайте, — я пожал плечами. — Мне особо нечего скрывать.

— Это хорошо, — Валентин одобрительно кивнул. — Тогда скажи, почему ты мне признался? Два месяца ты успешно скрывал это… хм… обстоятельство, хотя какие-то намеки были… не отрицай! Опросник не просто так появился.

— Да я и не отрицаю, — буркнул я. — Думаю, я столько намеков оставил, кто угодно догадается, что дело нечисто. Вы, правда, меня шпионом назначили… наверное, уже полковником себя видели? За поимку особо опасного агента «Моссада» или Ми-6?

— За такое полковника не дают, — мрачно ответил он. — Этих агентов… если за всех очередные звания давать, весь комитет из генералиссимусов состоял бы. Но да, и это глупо отрицать — первым делом я подумал о том, что ты агент разведки наших оппонентов, хотя так и не понял, зачем им потребовалось посылать такого сопляка к Михал Сергеичу. Даже начал… как это сказать… оперативную разработку. Правда, быстро прикрыл, во избежание… но кое-что накопать успел. Так почему признался-то?

Вопрос был с очевидным подвохом. Признаваться, что я просто скинул на них миссию по спасению страны? Нет, это слишком просто. Из меня вытянут все сведения, а потом отправят гулять подобру-поздорову. В принципе, меня этот вариант устраивал почти полностью, хотя я лишался доступа к тем, кто занимается будущим, а сам переходил в разряд обывателей. Нынешнее же положение меня устраивало, пусть и с оговорками — всё же периодически попадать под раздачу оказалось больно и обидно. Но я считал это платой за близость к верхушке Страны Советов, причем платой не слишком большой, и готов был её платить.

Поэтому свой ответ я начал очень издалека.

— Знаете, Валентин… вот вы сейчас упомянули безнаказанность. В будущем именно она приведет к самому настоящему беспределу… зеки на зонах, кажется, и сейчас это слово употребляют. Не слышали, случаем? Знаете, что оно означает?

— Не слышал, но догадываюсь, — кивнул он. — Нарушение процессуальных норм и прочих законодательных актов?

— Примерное, но достаточно точное определение, — сказал я. — В общем, вот эти ребята творят самый натуральный беспредел, причем без особой пользы для себя, и нарываются на ответный удар. Потом они начнут мстить, ситуация выйдет из-под контроля быстро… ведь если закона нет, то всё позволено? Впрочем, в каком-то смысле они и раньше что-то подобное практиковали, уж я-то это на собственной шкурке прочувствовал. Я не знаю, как в такой ситуации правильно действовать… Но вообще могу сказать, что про беспредел я знаю побольше вашего, уж поверьте… мы про девяностые ещё не разговаривали, но вот там-то как раз беспредел проявился во всей красе. И начался он с легонького такого игнорирования закона. Сначала отдельными представителями общества и власти, потом отдельными представителями милиции и гэбе. А как все сразу начали закон игнорировать — беспредел и наступил. Такой дикий запад из американских вестернов, у кого револьвер — тот и прав.

— Всё было так плохо? — угрюмо спросил Ваентин.

— Ну как вам сказать… — поморщился я и решил всё же вывалить свой козырь. — Скажите, Валентин, вы же, наверное, пробили по своим базам и моих родителей, и родителей Аллы?

Он немного поколебался, но всё-таки кивнул.

— Да, но это стандартные мероприятия, со всеми проводятся, кто наш интерес вызывает. Жаль девочку твою… но рак это рак…

— Жаль… но тут люди пока бессильны, — согласился я. — Мы с вами про СПИД говорили… так вот, про рак могу то же самое сказать — таблетки и через сорок лет не появилось, все силы ученых ушли в создание средства для повышения потенции.

Он усмехнулся.

— Серьезно? И как?

— Понятия не имею, не пробовал, — отбился я. — Вроде бы это был побочный эффект при исследовании лекарства от гипертонии, но тут могу рассуждать только умозрительно… Но мы отвлеклись, я про другое хотел спросить. Вы же и про отца Аллы всё узнали?

— Ну да, — ответил он с явным непониманием, к чему я веду. — Уважаемый человек, инженер-конструктор, орденоносец, БАМ для страны строит…

— Вот-вот, уважаемый и для страны. А лет через пятнадцать идейные наследники ребят, которых мы с вами можем посадить вон туда, — я мотнул головой назад, в сторону камер, — вывезут его в лес вместе со второй женой и там запытают до смерти. Жену будут насиловать на его глазах, чтобы морально сломать… А всё потому, что он был мэром какого-то всеми забытого бамовского городка и не стал подписывать некие бумаги по передаче чего-то там кому надо, чтобы этот кому надо стал ещё чуточку богаче. Вот это беспредел. А то, что я, вы или мы вместе можем сделать с Лёхой и Михаилом — так, баловство. Я не слишком протестую против очевидного беззакония лишь потому, что несколько ночей в этом сумрачном месте могут предотвратить более страшную трагедию. Так что если возьметесь их ломать, то я с вами. Может, без особого удовольствия, но этого обычно и не требуют.

— Да, не требуют… — пробормотал Валентин. — А про отца Аллы это точная информация?