«Я все равно ничего не пойму, – сказал Глеб. – Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю, что нужно делать.»
«А представляешь, каково творцам? Их знания не в пример огромнее. Должно быть, поэтому они ничего и не делают.»
«Но – зачем тогда все? Зачем нужен я? Только чтобы видеть и оценивать чужие промахи?»
«Каждый человек задает себе этот вопрос…»
«Ты можешь отдать мне свой фонарь?»
«Прими.»
«Благодарю тебя, отшельник.»
«Будешь искать Человека?»
«Видимо, да…»
Мир раскололся, объятый молниями. Глеб открыл глаза. Огромный человек, воздев кулаки к небу, орал проклятия. Из последних сил, перекатившись на бок, Глеб изогнулся и посмотрел вперед. Там, на границе видимого, возвышались стены и башни. И – белые струйки пламени вились над ними, поднимаясь все выше, выше…
Был какой-то провал, потому что Глеб буквально в следующую секунду стоял, обхватив руками шеи своих спутников, и все они вместе смотрели, не отрываясь, как тают и падают внутрь себя истонченные огнем башни. Быстро темнело вокруг, языки огня становились багровы. Будто кто-то проснулся и заворочался в теле Глеба – пальцы судорожно сжались, руки напряглись, изогнулось туловище… Боль была дикая – но где-то в другом теле.
Прежде чем окончательно исчезнуть, сознание отметило запах мокрой травы и ледяное прикосновение ветра ко лбу – и, проваливаясь в черный колодец беспамятства, он понял, что сумел, наконец, вернуться.
Он удержался и не упал, не покатился кубарем, а каким-то чавкающим рикошетом, не задерживаясь, слетел – с камня на камень, и еще, и еще – вниз, к воде, перепорхнул на другой берег и успел, успел, успел! – исчезнуть за деревьями, и пущенная вдогонку очередь гулко, как в бочку, ударила в дубовый ствол. Теперь все, теперь не догнать… Легкие жгло огнем.
Потом была еще одна минута настоящего страха – когда бежал по открытому месту к вертолету. Ротор крутился, Демченко махал рукой, а прапор за пулеметом зорко всматривался во что-то там, за спиной, за открытой беззащитной мягкой огромной спиной… Его втянули в дверь, и вертолет тут же прыгнул вверх и завалился, а пулеметчик дал длину, на пол-ленты, очередь… Зацепило, товарищ майор? – второй прапор, Костя, помог Турову сесть. Херня, в мякоть. Разрезали рукав. Прошило подмышку. Костя перевязывал, Туров кряхтел. Засада? – перекрикивая турбины, крикнул Демченко. Или что? Это наши, крикнул Туров в ответ. У Кости побелело лицо. Нас предали, ребята! – Туров вдруг понял, что его трясет. Нас начисто предали!..
Лес визу сменился полями. Красно-желто-зеленое лоскутное одеяло, накинутое на оглаженные холмы.
Хвостатая тень дракона…
Когда проехали мили три, Лев вдруг остановил пони и долго сидел молча и неподвижно. Начинался четвертый час ночи; небо справа становилось полупрозрачным. Светлана ждала.
Слева сонно дышал лес. Ворохнулась большая птица, упала отяжелевшая шишка, заскрипел от старости ствол. Совсем далеко хохотнула сова. Потом – закричал пронзенный когтями зверек. Испугавшись, лес замер. Смерть бродила на мягких лапах.
Потом Лев тронул поводья, и пони потрусил дальше. Дорога едва угадывалась впереди.
– Хотел вернуться? – спустя какое-то время – уже светало – спросила Светлана.