Причины успеха различных видов большевистской пропаганды в том, что слово "большевизм" используется в США и Европе не только для обозначения политической и промышленной программы, но и как описание недовольства и неудовлетворенности. Почти любой, кто жалуется на существующий порядок, является большевиком. Мы используем это слово более опасно и безжалостно, чем русские. Каждый, кто хотел радикальных перемен в России от беспорядка и гнета царя, не был большевиком. Большевистом в России был только тот, кто верил в непрерывную революцию, не верил в представительное правительство и хотел, чтобы вся власть перешла в руки рабочих лидеров. Очевидно, что большинство тех, кого мы называем большевистами в Соединенных Штатах, вовсе не большевики. Это просто люди, которые критикуют существующие условия, ожидают и требуют изменений.
Большевизм нажился на недовольстве всего мира с целью сделать большевистом каждого, кто желает перестроек и перемен. Поэтому мудрые государственные деятели Европы сообщают нам, что если не будет Лиги Наций, то будет Союз большевиков. Они имеют в виду, что когда правительства терпят поражение, большевизм преуспевает, и что если правительствам мира не удастся объединиться на основе всемирной программы конструктивного мира, то большевики попытаются объединить Советы на основе такого плана. Большевизм преуспевает только тогда, когда правительства терпят поражение. Большевизм никогда не сможет добиться успеха как промышленная программа, если не потерпят поражения те, кто руководит нашей промышленностью.
Скоро исполнится два года со дня большевистского переворота в Европейской России. Если большевизм потерпел неудачу, спрашивают меня, то как вы объясните, что Ленин и Троцкий по-прежнему находятся в Москве?
Есть две основные причины: (1) Большевистская фракция России сравнительно едина, в то время как все остальные политические партии разделены, и ни одна из них не объединится на основе общей программы. Бывшие лидеры России покинули страну. Они находятся в Париже, Лондоне, Токио, Вашингтоне, Нью-Йорке, Швейцарии и Испании. Они оставили Россию большевикам. (2) В Омске есть правительство под руководством адмирала Колчака, но оно не пользуется доверием многих русских. Генерал Денекин находится в Южной России, но его поддержка почти полностью ограничена казаками и монархистами. Мое собственное мнение, после поездок по Европе и Азии с момента первой революции в России, таково: по крайней мере, семьдесят пять процентов народа настроены или были бы настроены против большевиков, если бы были проведены выборы, где каждый мог бы голосовать, но это большинство в три четверти сегодня не объединено. Я нахожу многих людей, думающих, что "в большевизме должно быть что-то есть, если он может бросать вызов союзникам дольше, чем Германия".
Учитывая все публичные обещания, данные союзниками России, и ожидания общественности в отношении военных действий, можно было бы сделать вывод, что союзники действительно боролись с большевиками. Но это не так. Союзники никогда не были в состоянии объединиться определенно на российской программе. Союзники не были едины в Сибири, и они не высадили достаточное количество войск, чтобы иметь возможность предпринять какие-либо эффективные военные действия против большевиков. Англичане и французы направили небольшие силы, не более тысячи человек, в Омск и Екатеринбург, но они не принимали участия в боевых действиях против Красной армии на Урале. Под Архангельском силы союзников были очень малы, и там не было настоящей кампании против армии Троцкого. Фактически, союзники ни разу не выступили против большевизма в России по-настоящему эффективно и сплоченно.
Сегодня во всем мире происходят революционные волнения. Оно заметно повсюду, но это связано не с пропагандой большевизма, а с пробуждением нового массового сознания. В этой войне участвуют все классы и мужчин и поддержанных всеми классами женщин. В результате четырех лет страданий, напряжения, дискуссий, дебатов, разногласий и разочарований большая часть человечества во всем мире пришла к общему выводу, что Новый мир должен отличаться от старого. Массовый разум не развил эту идею дальше. Их программа не сформулирована. Масса требует лучшего мира. Человечество требует перемен и перенастройки. Люди верят, что в результате их борьбы и жертв должны появиться новые мировые стандарты.
В этом вопросе нет никаких разногласий. Каждый, кто держит руку на пульсе человечества, чувствует это. Но большевики выступают и заявляют, что их программа революции и разрушения является единственной реальной платформой восстановления. Они не показывают на Россию и не говорят: "Смотрите, вот что большевизм сделает для всего мира". Они знают, что их пример в России не понравится людям за пределами этой страны. Но они мудры в обмане. Только они, говорят они измученной войной публике, могут сделать будущий мир новым миром. Они правы наполовину. Они могут переделать мир, но когда они закончат, потребуется поколение за поколением, чтобы привести мир к тому, что каждый будет считать прогрессом в цивилизации и жизни.
Мир действительно переживает всеобщую революцию, которая развивается в двух направлениях. Революции могут быть по мнению или по действию. Большевистский метод - это действие. Метод представительных правительств и прогрессивной промышленности - это мнение.
За пределами России и нескольких стран Центральной Европы я не ожидаю революции действия, но в каждой другой стране революция мнения и перенастройка неизбежны. Первая приведет к анархии, хаосу и буферизации, следуя общим линиям русской революции, а вторая вызовет быстрые и радикальные перестройки в промышленности и политике, и запустит маятник мира по дуге времени и прогресса.
Вы можете вспомнить, как в детстве вас пугали гоблинами. Достаточно было простого предупреждения, что "гоблины схватят тебя, если ты не будешь осторожен", но как только вам объяснили, почему и откуда берутся гномы, вы перестали их бояться, и они стали лишь мимолетной детской фантазией.
Это может быть верно и в отношении новых гоблинов. Были предприняты попытки запугать мир предупреждением: "Большевики доберутся до вас, если вы не будете осторожны", но мир мудр и любознателен, более мудр, чем Россия в ноябре 1917 года. И, по мере того как факты становятся известными, народы демократических стран перестанут бояться наступления завтрашнего дня. Новые гоблины станут преходящими фантазиями этого переходного периода от войны к мирным условиям, если только народы мира не достигнут того опасного и беззаботного состояния Сибири, которое обозначается словом "Нитчево".
Глава III. Человеческие вулканы
Примерно на полпути между Петроградом и Владивостоком, на Транссибирской магистрали, расположен город Омск, белый от зимнего снежного плаща и черный от толп людей. Как и все города и поселки Азиатской России сегодня, это сообщество контрастов и крайностей, домов и лачуг, бриллиантов и лохмотьев. Несчастье настолько универсально, что потеряло свое жало, а счастье можно найти на дне кувшина с водкой. Подобно Иркутску, Томску, Чите, Екатеринбургу, где, по слухам, был убит царь Николай Второй, и Владивостоку, Омск - город черно-белый; черно-белый снаружи, но красный снизу - красный от страха и страданий.
Зимой 1918-19 годов я путешествовал по Сибири, входил, входил и выходил из этих живых городов безмолвных масс. В течение двух месяцев я жил в железнодорожных вагонах, иногда на товарных дворах, где тысячи русских имели свое единственное жилье в близлежащих крытых вагонах. В течение трех недель, пока я ехал из Екатеринбурга в Харбин, Маньчжурия, я сам готовил еду, покупая продукты на рынках и в лавках вместе с беженцами. Я ходила в театры и церкви. Я исследовал пещеры, где живут самые бедные. В банках, магазинах и правительственных зданиях, в общественных банях и грязных, переполненных депо, в хижинах и дворцах я исследовал город за городом. Везде были одни и те же три цвета: черный, белый и красный. Каждый город был одинаковым, от Тихого океана до Уральских гор, каждый - человеческий вулкан, где внешний облик маскировал, но не скрывал того, что было внутри.
Путешествовать по Сибири в наши дни - задача для троянцев, и большинство россиян с ней справляются. Судя по толпам в каждом железнодорожном депо и миллионам людей, которые изо дня в день живут в пассажирских и товарных вагонах, можно подумать, что население этой огромной страны живет исключительно на колесах, или что путешествовать, несмотря на неудобства и дискомфорт, - это высшее желание каждого. В этом отношении, как и во многих других, Россия находится в движении, в поисках счастья, которое всегда есть на конце радуги. Каждый поезд, отправляющийся из Владивостока на Амур или в глубь Маньчжурии или Сибири, каждый почтовый, пассажирский и товарный поезд, отправляющийся из Омска в Иркутск, набит беженцами. Каждый вагон и каждый товарный вагон настолько переполнен мужчинами, женщинами и детьми, все они стоят, потому что нет места, чтобы сесть, что охранники часто не могут закрыть двери. Даже в середине зимы, когда на улице тридцать и сорок градусов ниже нуля, люди стоят на платформах и ступеньках, кутаясь в свои тяжелые шубы. Если путешествие короткое, то они выживают; если долгое, то некоторые могут замерзнуть и упасть, но никто не беспокоится о смерти. Это слишком обычное явление, чтобы вызывать беспокойство, и оно всегда освобождает место для остальных. Я видел, как люди так толпились в товарных вагонах, что когда проводник закрывал двери, чтобы сибирские ветры не заморозили всех до смерти, я слышал, как женщины кричали в агонии. На товарных дворах Омска я видел целых три семьи - семнадцать мужчин, женщин и детей, живущих в одном маленьком четырехколесном крытом вагоне, а в Харбине я видел два поезда, которые привезли 1057 сербов из Одессы. Когда я посетил эти вагоны, эти люди жили в них уже семь месяцев.
Прибыв во Владивосток по пути в Россию, я поехал в депо в одном из тех четырехколесных одесских вагонов, которые русские называют "извозчиками", бомбардируя очкастого, усатого, покрытого тряпками водителя сзади вопросами, которые мой переводчик, казалось, заставлял его понимать. Он был бывшим солдатом, воевавшим в Восточной Пруссии и Галиции до мартовской революции, когда он вернулся домой. На вопрос, почему он не продолжил службу в армии и не боролся с большевиками, он промолчал. Затем, когда его спросили, что он будет делать, если большевики возьмут Владивосток, он ответил: "Ничего!". ("Я должен беспокоиться!").
На вокзале толпились русские, старые и молодые, интеллигентные и невежественные, сильные и грубые, в большинстве своем плохо одетые, темные и грязные. Каждый тащил свои мирские пожитки, завернутые и завязанные в цветную скатерть, шаль или старое пальто. Очередь из нескольких сотен человек ожидала у кассы третьего класса. Другая очередь копошилась у багажа, сложенного в центре зала. По ступенькам к рельсам спускалась еще одна толпа, ожидавшая часа, когда можно будет протиснуться через зарешеченные двери в грязные вагоны поезда на Харбин в десять тридцать или более позднего поезда в амурские города. Американский, японский и чешский солдаты стояли снаружи в качестве часовых, и им ничего не оставалось делать, как стоять и сменять караул каждые четыре часа. Иногда они отделяли толпу китайских кули, которые боролись за возможность нести багаж иностранца, который выглядел так, будто мог заплатить больше установленной цены, но в остальном они были праздными зрителями, одни в чужой стране, не понимающие, что все это значит, и жаждущие окончания войны в России.
Несколько дней я прогуливался и ездил по городу, поднимался по крутым улицам, объезжал холмы и снова возвращался на Светланскую, главную магистраль, где шествовали толпы, дрожки грохотали по булыжникам, а автомобили мчались с той же лихорадочной поспешностью и безрассудством, что и на фронте. С самых высоких и красивых зданий развевались иностранные флаги: американский, французский, чехо-словацкий, британский, итальянский и японский. С улицы можно было заглянуть в красивую бухту и увидеть стоящие на якоре союзные и русские корабли или сампаны, пробирающиеся через гавань, ведь Владивосток - город, построенный на склонах гор, которые довольно круто спускаются в бухту Золотой Рог. Вдали виднелись скалы, скрывавшие бывшие укрепления города в те времена, когда Владивосток был известен как "Царь Востока", а вверх по заливу, вдоль берега, виднелись темно-серые канонерские лодки и мониторы, экипажи которых заняли плавучие резиденции. Заброшенный плавучий сухой док поднимался и опускался во время прилива на середине канала.