— Мы под рекой, — сказал капитан с удовольствием. — Там сверху метров двадцать воды и бетона еще метра три. Не работает здесь ни хрена.
— Может, я правда схожу? — спросил младший полицейский. — Посмотрю, что там. Я быстро!
Ясно было, что он говорит это не впервые и что ему тоже до смерти надоело торчать в душной машине с неприятным своим начальником и избитым арестантом. Старший неторопливо уложил микрофон на место, свернул голову мятой бутылке газировки, глотнул, завинтил крышку обратно и только после кивнул, лениво и неохотно.
— Ладно, — разрешил он. — Но если поедет всё, я тебя тут ждать не буду, сам добирайся. ВОСКРЕСЕНЬЕ, 6 ИЮЛЯ, 23:42
— Ну что, вы со мной? — нетерпеливо спросил молодой полицейский. — Давайте, чего вы. Минут за двадцать обернемся.
— Вообще-то нет, — сказал Митя. — Три километра — это минимум полчаса в одну сторону и полчаса обратно. Если быстрым шагом.
— А правда, парни, давайте сходим, — сказал Патриот. — Ну чего сидеть-то на жопе. Моя мне уже весь мозг проела.
— Пошли, — согласился Кабриолет. — Проветримся хотя бы. Только дайте мне минутку, — и отправился к своей лощеной машине объясняться с нимфой.
— Ага, — сказал Патриот, — а я водички захвачу. Жара, как в Ташкенте. — И пошел к УАЗу.
Митя обернулся к Тойоте. Снаружи жена и дочь похожи были на два манекена, которые за все время так и не шевельнулись и не заговорили друг с другом, и ему остро, как и молоденькому старлею, захотелось рвануть к началу тоннеля прямо сейчас. А если пробка вдруг тронется, пойти домой пешком.
— Мы тут решили сходить вперед, — сказал он, все-таки распахивая дверцу. — Узнать, что там и как.
Воздуха в машине не было совсем. Саша пожала плечами, не оборачиваясь. Ася раздраженно рылась в рюкзаке и голову не подняла.
— Постараюсь побыстрее, — сказал он. — Вы бы стекла опустили все-таки, дышать же нечем.
— Пивка бы щас холодненького, — сказал Патриот и безрадостно отхлебнул из поллитровки «Святого источника». — Всё воскресенье козе в трещину с этой дачей. Ну чё, пошли?
— Угу, — кивнул молоденький старлей, но с места не сдвинулся — он смотрел, как Кабриолет прощается со своей полуголой подругой; лицо у него опять было детское.
— Алё! — гаркнул Патриот. — Ну мы идем или где?
Из голубого Пежо тут же выглянула его круглолицая владелица, явно намереваясь пресечь какой-нибудь новый безобразный инцидент. Оглядев их одного за другим, она убедилась, что драки нет, но мрачная решимость с ее лица никуда не исчезла. Она протянула пухлый указательный палец, постучала молодого полицейского по плечу и спросила звонко:
— Долго еще это будет продолжаться?
Тот вздрогнул, виновато отвел глаза от нимфы и только тогда сообразил, что возмущает женщину-Пежо вовсе не его интерес к чужим загорелым коленкам.
— Сколько еще, по-вашему, мы будем вот так сидеть? — спросила она. — Совсем стыд потеряли — держать людей в тоннеле, посреди ночи, в духоте, и все должны ждать, пока проедет какой-то барин! Здесь дети, между прочим, они измучены и устали, им давно пора спать!