— Не волнуйтесь, моя дорогая, всё, всё. Ничего он вам больше не сделает, — сказал профессор и протянул ей жестянку из-под горошка, куда кто-то налил воды. — Вот, возьмите, умойтесь, и давайте попробуем встать.
В этой страшно истерзанной и босой окровавленной женщине он чиновницу не узнал. И никто не узнал поначалу, так она была не похожа на холеную акулу с блокнотом, в дорогущем костюме. От костюма и от самой акулы почти ничего не осталось, даже когда она худо-бедно умылась, а скорее, размазала кровь по щекам. Видно было, что сама она не поднимется, и профессор подал ей руку, поскольку был тоже приучен.
А людей вокруг тем временем прибывало. Всем хотелось взглянуть на спасенную чудом заложницу и спросить у нее заодно, что такое кричал этот сумасшедший с дробовиком перед тем, как начал крушить злополучный Ситроен. Неужели правда пускают? Бросьте, пустят они, как же. Нет, ну, может, открыли, я слышала — есть места, он говорил, что есть, я своими ушами слышала. Да ну мало ли, что он там говорил, вот зачем вы опять начинаете... Это вы начинаете, а я слышала, можно с семьями.
И босая женщина с плохо отмытым лицом посмотрела вдруг на профессора и сказала, что все правда и места действительно есть. И что с семьями — можно, сказала она, и пускай профессор сходит за дочками, потому что ей тоже надо найти одного человека.
Горбоносый профессор ответил не сразу, и все почему-то ждали, пока он заговорит.
— Нет, дорогая, боюсь, так не получится, — сказал он. — Все равно очень стыдно выходит. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 01:54
— Объясните, я не понимаю, там что, правда метро?
— Вы подумайте, столько времени, и ни слова никто...
— Ну зачем же глупости сочинять, там щит у них электрический!
— Нет, метро, вон мужчина сказал, что метро!
Резкий грохот «Макиты» разносился по мертвым рядам, словно крик петуха, и на звук шли с обеих сторон. Парами, группами и поодиночке, собираясь то ли в очередь, то ли в толпу, и вопросы раздавались всё громче. Что-то надо было и правда, наверное, объяснить, только что? Их тут человек сорок уже или пятьдесят, а скоро будет сто. Опрометчивые решения, снова подумал Митя.
У нее там хотя бы есть воздух, повторил он опять — не себе уже, бывшей жене. Это был единственный выход, повторил он, и снова не помогло. Мы ее все равно откроем, с вами или без вас. У вас дочь там, у вас дочь. У вас дочь.
— И что делать в метро, извините, какая разница? Говорят вам — щит, вон написано!
— Где написано? Где вы видите, что написано, видно кому-нибудь?
— Ой, а надо вообще открывать, кто-то знает вообще, что там, я не знаю вот, например, а они открывают...
И конечно, сейчас сломается бур. Или сдохнет аккумулятор.
— Нет, нормальное дело, взять вот так и сверлить! Не спросясь никого!
— А какая станция?..