— Ах, да, давным-давно. — Она взъерошила мне волосы, на этот раз намотав прядь на палец. — А теперь хватит вопросов, Томас. Хотел бы ты не жить, а провести здесь свою Вечность?

— Я бы не возражал, — пробормотал я ей в ухо.

— Нет, — неожиданно сурово ответила она, — ты ошибаешься. Это совсем другое дело. Здесь плохой край для человеческой души, если она ищет успокоения. Разве что ты стал бы похож на того Короля в лесу, чье последнее дыхание никогда не было принято на Земле… Томас, тебе понравилось бы самому стать песней? И услышать однажды ночью в зале о том, как ты семь долгих лет любил королеву прекрасной Эльфийской Страны и как, в конце концов, вернулся, измененный, в Срединный Мир?

— А я вернусь? — выдохнул я. — И должен буду измениться?

— О, ты уже изменился, — беспечно ответила она.

— Тебе и дальше предстоит меняться, до тех пор, пока твое время не кончится.

— Я расскажу тебе, что они будут петь, — поддразнил я ее, выбросив из головы мысли о доме.

— Они споют о том, как Томас Рифмач вернулся на Землю, а Королева Эльфов вздыхала и сохла по нему, пока, наконец, не собралась…

Она прижала палец к моим губам, вынудив замолчать. Глаза у нее стали темно-синие.

— Пустозвон Томас. Все другие мои смертные любовники — ветер на холме, пыль в ущелье. А тебе хотелось бы стать единственным исключением, перечаровать чародеев?

— Конечно, — сказал я. — А почему бы и нет?

— Экий самонадеянный смертный мне попался, — она приласкала меня. — За это я превращу тебя в лесной орех. Хоть какая-то польза будет на оставшееся время.

— Раз моя госпожа думает, что это лучшее, чем я могу служить ей… Раз она совсем-совсем уверена… Могу я тогда стать единственным в мире музыкальным орехом?

— Нет, — прошептала она, — не можешь… — и мы перестали говорить об этом.

Может, меня охраняло кольцо королевы, а может, что-то другое отвлекло его, но как бы там ни было, лорд Охотник не показывался при дворе. Королева молчала, и я, по дурости своей, начал подшучивать над этим.

— Не иначе, кто-нибудь узнал имя Охотника, — сказал я однажды. — Может, хорошенькая нимфа заперла его где-нибудь?

Королева шлепнула меня по щеке, легко, но звонко. В этот момент мы нагие лежали в постели, где могли оставаться часами, без всякого желания покидать ее.

— Кончай-ка, — сказала она, — эту болтовню об именах.

В этот момент я неожиданно отчетливо увидел Элсбет, такую, какой она была в тот день, когда мы поссорились из-за имен Дивного Народа. Память мгновенно растеклась по телу острой болью.

Здесь не считали дни. Только по моим волосам, отросшим до плеч, я мог понять, что дней прошло немало. Однако ни королева, ни ее окружение нисколько не менялись. Живя здесь, с ними, я буду стариться, блекнуть, умирать у них на глазах. Впервые эта мысль ужаснула меня.