Через три года Лю заметил, что сосна Фадан замедляет рост. Быстро росла только новая,
Лю казалось, что эта ветвь – линия недоброго будущего. Он пел для нее гимны благородства и чести. Играл мелодии просветления на круа-ди, водяной гармонике. Но ветвь бесстыдно выпячивала чужеродство, и Лю казалось, что сосне, священному дереву Фадан, гор трехсот тридцати божеств, объемлющих все сущности, иерархии и явления срединного мира, – страшно.
В четвертый год Лю ощутил первое дыхание упадка. Он начался с мелочей. Посольство не закупало ничего местного. Все необходимое, включая продукты, доставлялось воздухом и морем с родины, чтобы в каждом предмете, в каждой толике пищи присутствовал благотворный дух Кидань.
Однако скрепки стали ржаветь, канцелярские кнопки – гнуться. Клейкие стикеры отлеплялись. Краска слезала со стен. Билась посуда в столовой. Перемыкало электрические сети. Выходили из строя компьютеры и кондиционеры.
Глава посольской инженерно-технической службы Жу, тоже новичок, цифровой мальчик, умник, выходец из хайтек-индустрии, отмахивался:
– Не преувеличивайте, подполковник! Теперь всё
Лю слушал – и понимал, что хочет назад в прошлое, когда вещи были вещами, а не мотыльками.
А жизнь посольства исподволь разлаживалась. Возникли свары, интриги, воровство, провалились важные переговоры. Второго секретаря засняли с проститутками и слили записи в интернет. Начались незначительные “утечки”, контрразведка взялась искать “крота”, породив шпиономанию, раздув взаимные дрязги департаментов.
И только Лю понимал, что никакого шпиона нет и не было. Это Дети Луны, их методичное, подтачивающее основы, рождающее нехорошие резонансы пение. Другие же, включая и посла, и главного контрразведчика, вообще перестали опасаться Детей Луны, относились к ним как к чему-то домашнему, безобидному, забавному, почти своему. Желтые фигурки стали частью посольской жизни, и это никого не удивляло.
Тревоги не вызвал даже случай с капитаном Хе, блестящим юношей, звездой аналитического отдела, ценителем музыки и оперы, завсегдатаем концертов великих оркестров. Отправившись с напарником в рабочую поездку в Кельн, Хе в нарушение инструкций поздно вечером ушел один из отеля, был задержан полицией при попытке проникнуть в Кельнский собор, ловко вырвался из рук полицейских и через полчаса – это видели пассажиры поезда – бросился в Рейн с тройственного моста Гогенцоллернов. Ранее вечером Хе был в Доме музыки, слушал
Переутомление, сказал посольский психолог. Юноше выпала слишком большая ответственность. Но Лю знал, что переутомление ни при чем. Хе был больше, чем аналитик, он был потенциальный страж, слухач, рожденный под знаком Воздуха. И Хе дважды подходил к Лю, хотя официально не имел допуска знать, чем занимается подполковник. Подходил и как бы невзначай заговаривал о Детях Луны.
Лю шел по мосту, вслушиваясь в тягучую мелодию мантр, всматриваясь в лица. Все эти годы он ждал, что мелодия однажды поменяется. Дети Луны сделают следующий шаг.
И, ступив на середину, на горб моста, он услышал.
Новый голос вплелся в многоустое пение хора. Он не повторял мантры, но будто дирижировал ими, меняя их тембр и ритм. Драматическое сопрано. Профессиональное пение, оперный класс.
Голос словно усиливал мантры, учил и направлял их; заставлял их проникать глубже и глубже в материю мира.
Лю, вопреки выучке, сбился с шага.
Голос будто обращался и к нему лично, призывая сбросить доспехи стража, отречься от службы посольству, от связи со священной сосной Фадан…
Лю понимал, что голос не произносит этих слов. Они – его собственные. Он вытащил из кармана плаща затычки и вставил в уши. Голос притих, давление его ослабло. И Лю наконец заметил ее, новенькую, в самом центре фаланги Детей Луны.
Девчонка была одета в их униформу, желтая куртка с капюшоном, стояла, как они, неподвижно, сложив руки на груди, но Лю видел, что она – другая. Дети в большинстве были из низов, а в ней чувствовалось умение вести себя на сцене. Да и сам голос – такой стоил миллионы.
Сотрудник службы наружного наблюдения, вызванный Лю, снял ее лицо мощным зумом. Фотографию прогнали через базы данных, и скоро Лю принесли распечатанное досье. Ожидая, он стоял у окна и смотрел на мост. В посольстве работала система шумоподавления. Внутрь не должно было попадать ни звука.