— Ничего. Уже осень. Птицы не поют.

— Зато ты можешь сколько угодно гладить своего кота.

— И буду.

Вот тогда-то после этих слов и стал изменяться Кай. (Не думаю, чтобы какой-нибудь осколок попал ему в глаз. Я про осколки ничего не знаю. Но Кай действительно стал другим). И бабушка, и Герда частенько плакали от него. Он бывал то грустным, то грубым и не отвечал, когда его спрашивали, точно не слышал вопроса. И подолгу смотрел в окно, когда падал снег.

— Кого ты там видишь? — спросила его однажды Герда.

— Снежную Королеву, — ответил Кай.

— И какая она?

— Красивая.

— Очень?

— Очень. Она в огромном пустом дворце. Там нет никого. Она одна. Хорошо.

— Разве это не страшно — одной в пустом дворце?

— Нет. Это хорошо. Только это и хорошо, — вдруг сказал Кай. А Герда и бабушка переглянулись и стали за него бояться.

Нет, никто не нужен Герде, кроме Кая, — ни знаменитый композитор, ни все другие, такие красивые и талантливые, все эти люди, которые приходят в их дом. Но… почему Кай не может сделать ее счастливой?

Не думаю, что Кай стал передразнивать Герду и бабушку, и даже розы назвал безобразными. Но на розы он перестал смотреть совсем. А все только смотрел в окно, когда шел снег. А когда Герда еще раз глубоко вздохнула, он вдруг свистнул, взял шапку и ушел из дома. Как раз на улице выпал густой снег. «Кай! Кай!», — закричала Герда. Но Кай исчез в густых снежных хлопьях.

Вот как это было. Герда долго плакала, а потом ушла искать Кая. Так она сказала бабушке. Бабушкин дом опустел. Бабушка да Розовый Куст остались в Доме Детства. А Кай и Герда из этого дома ушли. Куда отправилась Герда? В той знаменитой сказке говорится, что она сперва попала к женщине, которая умела колдовать. Это не совсем так. Кажется, это была не женщина, а мужчина, но он действительно умел колдовать. У него был заколдованный сад со множеством цветов. И вообще у него как будто было все, что нужно для счастья. Он был очень талантлив. Он все умел, даже колдовать. И он в самом деле спрятал под землю все розовые кусты, чтобы не напоминать Герде о Доме Детства и о Кае. Надолго ли он околдовал Герду, я не знаю, но она пела ему каждый день, и он подносил ей бесконечные цветы. Он еще был, кажется, поэт и сочинял для нее песни. Но все это колдовство разрушила обыкновенная простуда. Герда простудилась и не смогла петь. Из носу у нее потекло. Он распух. И когда она взглянула в глаза мужчины, умевшего колдовать, она увидела себя такой безобразной, что сама испугалась.

— Это я?! — спросила она. — Не может быть, это не я. А где же я?!

Ее нигде не было. Она потеряла себя саму.

И тогда Герда выбежала в сад босиком, хотя и была простужена, и заплакала в первый раз с тех пор, как попала сюда, заплакала вся, как когда-то. И как только слезы ее упали на землю, из-под земли вышел загнанный туда колдовством розовый куст. И Герда все-все вспомнила.

Она зарылась в розовый куст и плакала так, что все розы промокли от ее слез. Она плакала и звала: «Кай! Кай!». И знала, что Кай уже не откликнется ей, и от этого еще больше плакала. Она поняла теперь, что только Кай знал ее, знал, чем она была, а не только казалась, что Кай никогда не потерял бы ее, не дал бы ей потеряться. Она плакала и плакала, а слезы окончательно смывали все колдовство. Дом и сад, в котором она жила, были не настоящие, а точно нарисованные на бумаге. Совсем как настоящие, но не настоящие. Потому они и не выдерживали слез. Мужчина, умевший колдовать, боялся слез, как наводнения или потопа. Он, кажется, готов был влезть на высокое дерево или бежать в другой город, только бы не видеть Гер- диных слез.

— Кай! Кай! Кай! — звала Герда, вся Герда.