– Нет, ватман. Но он был прикреплен к подрамнику. Так он раскладывал, раскладывал, раскладывал, потом подбирал фон, потом дорисовывал, снова перекладывал, отходил, смотрел… И когда закончил, закрепил все на тщательно подобранных местах. Вокруг понаклеивал мух, которых мы притащили из магазина… И получилась картина. Если смотреть вблизи. А если посмотришь с расстояния… Люди, лица, фигурки становились кучкой того, что он нам и обещал сделать, – кучкой самого настоящего дерьма. А вокруг той кучки – мухи, мухи, мухи, целый рой мух.

– Пластмассовых мух. Из магазина.

– Да. Маленькие мушки были везде, россыпями окружали эту кучку.

– А что все-таки за люди это были. Знакомые Вам?

– Нет, никого из знакомых не было. Это было что-то из его, Параджанова, жизни.

– Большая по размерам работа?

– Приблизительно метр двадцать на метр. А вот еще одна запомнившаяся мне работа. Параджанов приехал с фестиваля, по-моему, из Германии, воодушевленный, в руках – огромный чемодан, где были сложены пять коробок железной дороги.

– Детской железной дороги? Игрушки?

– Да. И в мастерской на столе он их собирал, стол расчистил и собрал ту дорогу. На платформах вагончиков установил маленькие фигурки и тоже понаклеивал на них фотографии актеров.

– Реальные фотографии реальных актеров? И на этот раз Вы их, конечно, знали.

– Знал. Софико Чиаурели, Марчелло Мастроянни, Джульетта Мазина…

Он включал железную дорогу, и эти актеры у него двигались, причем двигались в какой-то одному ему понятной цикличности. А он смотрел и смеялся, смеялся, одному ему ведомо было, над чем.

– А помните Ваши с ним разговоры?

– Конечно. Первый наш разговор он завел об антиквариате, очень любил антиквариат. Когда ездил на съемки, на выбор натуры, всегда где-то что-то покупал. И бывал довольно удачлив в приобретениях.

Однажды спросил, не знаю ли я кого-нибудь, у кого могут найтись часы с боем? Сказал так горячо: «Мне очень нужны такие часы! Большие». «Так у меня они есть», – говорю. Параджанов: «Привези!» – «Вот поеду в Киев, – пообещал я, – привезу».

В Киев за часами специально не поехал. Но когда в очередной раз навещал родителей, часы из дома забрал: мама моя из-за громкого боя их не любила. Убрала подальше в шкаф, чтобы не мешали…

Параджанов был счастлив:

– Сколько я тебе должен? – спросил.

– Сергей Иосифович, Вы мне ничего не должны. Это мой Вам подарок, мне будет приятно, если эти часы потом где-то ч т о – т о…

Нигде, ничто, никогда, никому… Потом выяснилось: он выгравировал на часах надпись и подарил, выдав за настоящий антиквариат, хотя часы были обычным ширпотребом.